Мой папа рок-звезда - стр. 26
— Черт! Какого хр… — Аля оборачивает и взвизгивает, встречаясь со мной взглядом.
Смотрю на нее, как пришибленный. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, как сильно я ее хочу. Не просто тело — этого мне мало. Я хочу ее полностью: тело, душу, сердце. Хочу по-прежнему любить и быть любимым. Ею.
— Прости, мы не хотели тебя отвлекать. Кстати, классно танцуешь, — голос хрипит, выдавая все мои желания. Прикрыв сумкой стратегически важное место, спешу в гостиную. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, а лучше холодный душ. А лучше она…
Поставив в угол спортивную сумку, запускаю пальцы в волосы и обреченно вздыхаю. Мне слишком хреново, чтобы мыслить здраво. В голове каша, а ее я ненавижу с детства, в любом виде. Я всегда стараюсь ее избегать, как в голове, так и в еде. Конечно, в еде это сделать в сто раз проще. Особенно в моем-то возрасте.
Как до нее достучаться? Какими методами объяснить, что я далеко не мираж и уже никогда не исчезну из их жизни? Она сторонится меня, делает вид, что я игра ее воображения, но это далеко не так. Я живой, черт возьми! И я все чувствую.
Забегаю в ванную, ополаскиваю лицо холодной водой. Немного помогло, уже лучше. В кухне появляюсь, когда Антон расставляет на столе тарелки и вилки.
— Помочь? — киваю на банку с малосольными огурцами, которую он пытается открыть спустя минуту.
— Ага.
Справившись с банкой, передаю Антону. Он быстро достает самые красивые, по его мнению, огурцы в тарелку и с довольной улыбкой садится рядом со мной за стол. Аля ставит деревянную подставку и водружает на нее сковородку. Нос улавливает знакомый аромат, и я расплываюсь в улыбке. Готов поставить сто баксов, что картошка с шампиньонами. Она и раньше мне ее готовила, стоило только попросить. С поджаристой корочкой, со свежим укропом. Все как я люблю.
— Это мое место, — произносит Аля, занимая стул напротив и смотря на меня таким взглядом, что я прямо сейчас готов ей уступить. Только бы она не делала вид, что меня не существует.
— Теперь мое, — парирую в ответ, подцепив вилкой огурец.
— Даже не мечтай об этом! — рассмеявшись, тыкает в меня вилкой. — Ты в этом доме гость, поэтому так уж и быть сегодня можешь посидеть на моем месте. Но только сегодня! Больше на такую роскошь не надейся.
«Спасибо, родная, что указала на мое место», — так и хочется сказать в ответ, но я, сцепив челюсти, молчу. Молчу и жую самую вкусную картошку на свете. И готов это делать очень долго, только бы не открывать рот. Иначе сорвусь и наговорю столько лишнего, что задолбаюсь потом разгребать. А разгребать мне и так достаточно. Взять, к примеру, то, что мы пятнадцать лет прожили врозь. Я думаю, достаточно того, что я слепо поверил в ее смерть и все пятнадцать лет ходил на ее могилу и ругал себя за то, что не сберег самое дорогое и ценное в своей долбаной жизни. А если сейчас открою рот, то снова потеряю то, что еще не обрел.
В самый раз собраться духом и начать собственное расследование. Не думаю, что нам помешает узнать, кто во всем этом виноват. Но я не могу вот так вот взять и уехать из этого поселка и погрузиться в рутину расследования. Меня будто магнитом тут держат. Конкретно в этом доме.
Я ужасно сильно хочу наладить свою жизнь. Хочу быть с ними и хочу, чтобы они хотели быть со мной. Вроде бы все просто, но если углубиться, то здесь столько подводных камней, что черт ногу сломит. Тут есть с чем работать, и работа предстоит тяжелая. У нас раньше относительно доверия положение было шаткое, сейчас тем более. Но я готов сделать все, что в моих силах, лишь бы вернуть себе семью, которую я пока не заслуживаю.