Мой пациент – Гитлер. Психоанализ фюрера - стр. 8

Почти сразу после того, как нацисты вошли в город, гестапо захватило небольшую гостиницу на Гезелленхаусштрассе, которой официально покровительствовали разъездные священнослужители. Я пошел в это место, и меня приняли почти сразу. Меня любезно встретил доктор Раш, глава местного бюро. Я спросил его, почему были отобраны эти клочки собственности.

Это были тяжелые дни для гестапо. В городе с населением 120 000 человек нужно было о многом позаботиться. Выяснилось, что доктор Раш не был знаком с моим случаем. Он спросил, не подозреваю ли меня в какой-либо политической деятельности, неблагоприятной для нацистов. Я ответил, что нет; что я профессиональный человек без политических связей.

Видимо, запоздало, он спросил, не арийец ли я. Я ответил бескомпромиссно: «Я стопроцентный еврей». Перемена, которая произошла с ним, была мгновенной. Раньше он был деловит, но вежлив. Теперь он стал отстраненным.

По его словам, карты будут оставлены на хранение. Затем он отпустил меня, не вставая и не пожимая руки, как когда я вошел. Насколько мне известно, карты все еще находятся в руках гестапо. Больше я их не видел.

Когда он уехал в Вену, Адольфу Гитлеру суждено было исчезнуть из нашей жизни на долгие годы. У него не было друзей в Линце, к которым он мог бы вернуться в гости, и немногих, с которыми он мог бы обмениваться перепиской. Итак, гораздо позже мы узнали о его ужасной бедности в те дни и о его последующем переезде в Мюнхен в 1912 году (точнее, в мае 1913 года).

Никаких новостей не поступало о том, как он упал на колени и благодарил Бога, когда в 1914 году была объявлена война; и никаких новостей о его военной службе в качестве капрала 16-го баварского пехотного полка. Мы ничего не слышали о его ранении и отравлении газом. Только в начале его политической карьеры в 1920 году мы снова узнали об этом тихом, вежливом мальчике, выросшем среди нас.

Иногда в местных газетах появлялись статьи о группе политических сторонников, которую Гитлер собирал вокруг себя в Мюнхене; рассказы об их ненависти к евреям, к Версальскому миру и почти ко всему остальному. Но особого значения этой деятельности не придавали. Только после того, как в пивном путче 8 ноября 1923 года погибло двадцать человек, Гитлер получил известность среди местных жителей. «Возможно ли, – спросил я себя, – что за всем этим стоит тихий мальчик, которого я знал – сын нежной Клары Гитлер?»

В конце концов даже упоминание имени Гитлера в австрийской прессе было запрещено; тем не менее, мы продолжали получать молву из уст в уста нашего бывшего горожанина: рассказы о преследованиях, которые он начал; перевооружения Германии; грядущей войны. Эта контрабандная новость достигла чутких ушей. Возникла местная нацистская партия.

Теоретически такой партии не могло быть; оно было объявлено вне закона правительством. На практике власти дали на это свое благословение. Местные нацисты, которым отказали в униформе, применили методы идентификации себя для всех. На них были белые чулки. На пальто они носили небольшой полевой цветок, очень похожий на американскую ромашку, а на Рождество они зажигали в своих домах голубые свечи.

Мы все это знали, но ничего не было сделано. Время от времени местные власти находили на могиле Клары Гитлер в Леондинге нацистский флаг и снимали его без всяких церемоний. Тем не менее, надвигающаяся буря в Германии казалась далекой. Прошло довольно много времени, прежде чем я получил известие из первых рук от Адольфа Гитлера. Затем, в 1937 году, несколько местных нацистов посетили партийную конференцию в Нюрнберге. После конференции Гитлер пригласил нескольких из этих людей поехать с ним на свою горную виллу в Берхтесгадене. Фюрер спросил новости о Линце. Как город? Поддерживали ли его там люди? Он попросил новости обо мне. Был ли я еще жив, все еще практикуюсь? Затем он сделал заявление, раздражающее местных нацистов. «Доктор Блох, – сказал Гитлер, – это Эдельджуд», – благородный еврей. Если бы все евреи были похожи на него, не было бы еврейского вопроса». Было странно и в некотором роде лестно, что Адольф Гитлер видел хорошее хотя бы в одном представителе моей расы.