Мой нежный враг - стр. 26
Он кивнул на юбку, которая прикрывала бедра девушки, и Ева лихорадочно принялась отыскивать застежку на ней.
Спешно сдернув вещицу с талии, спустив ее по ногам на пол, Ева переступила через нее и встала, гордо выпрямившись, перед Итаном, даже не пробуя прикрыться.
— Ну, — произнесла она с напором, — достаточно хорош товар?
Итан молча разглядывал ее. Его взгляд скользил по длинным ногам девушки, обтянутым чулками, по подрагивающему розовому животу, по беленьким трусикам, скрывающим наготу девушки. В его глазах на миг промелькнуло одержимое, яростное выражение, но тотчас же потухло. Казалось, Итан из последних сил взял себя в руки и обуздал неуемное желание прикоснуться к Еве еще раз.
— Достаточно, — сухо произнес он. Огненные буквы ожили, выжгли на бумаге желанные слова, и Ева с облегчением вздохнула, увидев, как Итан ставит свою подпись все тем же горящим, быстрым почерком. — Но… зачем тебе это? Мне кажется, все, что там происходит, это вообще не твое дело. А ты беспокоишься больше всех.
— Тебе не понять, – сухо ответила Ева. — Дай мне ручку, я подпишу. Писать огнем я не умею!
Итан усмехнулся, но ручку — золотой «Паркер», — Еве протянул. И бумагу тоже.
— Я не понимаю, — согласился он. — Так объясни мне. У этого ребенка, как мне кажется, есть мать. Отец. Он ведь не сирота. О нем есть, кому позаботиться. А ты… ты лезешь вперед, всех распихивая локтями.
Еву трясло как от холода, хотя в комнате было очень тепло. Но во всех зеркалах, что покрывали стены этого странного помещения, она отражалась голышом — в трусиках, в чулках, — и это не добавляло девушке уверенности. Очень хотелось закрыться руками, спрятаться от наглого, похотливого взгляда этого мерзавца Итана, раскричаться и расплакаться. Нервы были натянуты, как струна, того и гляди не выдержат, лопнут.
Но мысли о маленьком мальчике, который лежит под капельницами не первый месяц и угасает, как крохотный огарочек свечи на ветру, заставляли Еву быть сильной.
Его нужно было спасти.
Но чертово лечение стоило огромных денег! Таких, каких ни у Евы, ни у матери ребенка не было никогда.
Каждое утро Ева просыпалась с неясной тревогой, со страхом, что сегодняшняя ночь для маленького Лео была последней, и каждое утро, узнав, что все без изменений, она с облегчением вздыхала и молилась о том, чтобы подвернулся шанс помочь ему. Она клялась всеми святыми, что пойдет на любую работу, ухватится за любую возможность, чтобы оплатить лечение!
Зои…
Она только рыдала.
Она, кажется, была раздавлена свалившимся на ее голову несчастьем совершенно. Она перестала следить за собой, ее темные волосы были вечно не прибраны, кое-как наверчены на голове в неряшливый узел. Она ходила в одной и той же шубе, не замечая смены погоды, и пила дешевый кофе из бумажных стаканчиков, чтобы не упасть посреди больничного коридора и не уснуть.
Она ничего не могла. Ничего.
— Зои, его мать, моя сестра, — сухо ответила Ева, присаживаясь на кушетку с таким видом, будто ничего необычного в ее наготе не было. Даже в этом виде она старалась сохранить остатки самообладания и достоинства. Она устроила на блестящем, обитом кожей подлокотнике договор и пробежала его взглядом. — А он мой племянник.
— И что же? Его жизнь что, дороже тебе, чем своя собственная? Ты с таким отчаянием суешься в авантюру, которая может оказаться весьма опасной… Я не понимаю этой безрассудной храбрости.