Мой нежный враг - стр. 19

Внизу, на жертвенном столе, была привязана жертва.

Обнаженная женщина.

Ее растянутые в разные стороны руки и ноги были крепко схвачены ремнями, рот, из которого рвались рыдания и крики, заткнут резиновым кляпом в виде веселенького ярко-красного шарика.

Женщина умирала от страха и стыда. Она рвалась из своих пут, старалась сжать колени и спрятаться, прикрыться, но у нее не получалось. Все, что ей удавалось — это извиваться, судорожно и возбуждающе.

Ее бедра заметно тряслись, белая кожа блестела от пота, по некрасиво перекошенному лицу текли слезы, целые ручьи слез, и Дамиан, прогуливающийся мимо жертвенного стола, нет-нет, да утирал ее лицо платком.

Он не притворялся ни бизнесменом, ни богатеем, ни тусовщиком.

К одежде этого мира он испытывал брезгливое отвращение.

Черная кожа одевала его стройное, статное тело. Костюм его был изысканным и угрожающим. Светлые волосы лежали на плечах, словно лучи луны. Холодные серые глаза бесстрастно смотрели на жертву.

«Невинная жертва в последнем кругу Ада, — насмешливо подумала Лили, поспевшая к самому началу ритуала. — Иронично! С кем ты споришь, с кем ты меряешься могуществом, больной ублюдок?»

Меж тем Дамиан обвел собравшихся холодным и безразличным взглядом и произнес звучным голосом, что взлетел к далекому потолку:

— Добродетельная женщина… впрочем, что она считала добродетелью? Вы ведь замужем, милая?

Его узкая ладонь коснулась ее спутанных волос, и женщина, вздрогнув, часто-часто закивала головой, надеясь, наверное, заслужить себе помилование своей покорностью.

— Замужем, — почти ласково произнес Дамиан, всматриваясь в полные стыда и слез глаза. — То есть, на ложе с мужчиной ты ложилась. Уже не невинна. И знаешь, что происходит в постели. Так отчего же ты рыдаешь?

Она услышала его слова и взвыла еще громче, зажмурившись. Тело ее снова стало извиваться, и Дамиан с нескрываемым удовольствием огладил его, влажное и холодное.

— Замерзла, — отметил он. — Ну, ничего, скоро тебе будет даже жарко. Потому что тебя будет греть не один мужчина, а несколько.

Он щелкнул пальцами, и из темноты к жертвенному столу выступили сразу несколько обнаженных мужчин. Они были возбуждены; скудный свет играл бликами на их телах, красоте которых позавидовали бы и самые идеальные античные статуи.

— Отчего ты орешь? — уже грубо спросил Дамиан. — Неблагодарная… я даю тебе самое лучшее, что у меня есть! А? Что? Что ты там бубнишь? Я не понимаю ни слова!

Он склонился над ее залитым слезами лицом и сделал вид, что прислушивается. Его светлые волосы легли рядом с ее волосами и смешались, как смешиваются волосы любовников на подушке.

Лили, наблюдающая это представление, усмехнулась. Она точно знала, что Дамиану не нужно прислушиваться, чтобы знать все самые потаенные мысли этой женщины.

— Ничего не понимаю, — брезгливо произнес он, наслушавшись вдоволь ее всхлипов и жалких стонов. — Хорошо, я освобожу тебе рот, если ты обещаешь мне не вопить. А если ты разорешься, как ослица, я отрежу тебе язык. Поняла?

Жертва часто-часто закивала, подвывая от ужаса и заливаясь слезами, и Дамиан неспешно и почти благоговейно приподнял ее голову и расстегнул застежку на ее затылке.

Алый мячик с рыданиями вылетел из распухших губ. Дамиан вопросительно приподнял брови, и женщина стихла, вся содрогаясь от ужаса.