Мой милый Доминант - стр. 35
Еще были ненависть и отвращение. Все эти эмоции девушка приписывала себе. Когда Сэм позвал ее в кабинет второй раз и приказал стать на колени, она думала, что её вырвет от отвращения, но оно не наступило. Марию переполняли похоть и возбуждение. Она, словно кошка, облизывалась при виде огромного члена, как будто это миска с молоком. И конечно же, Уильямс не забывал про их спор. Он творил с ее телом неимоверное. Гладил, щипал, щекотал, сжимал и поглаживал в тех местах, о которых Маша даже не подозревала. Кто бы мог подумать, что эрогенная зона может быть под лопатками?! От постоянного сексуального напряжения Мария и вовсе превратилась в одну сплошную эрогенную зону.
Еще Сэм любил свои игрушки. Маша ненавидела их. Опять-таки из-за отказа от поощрения. Перьевой стек стал ее личным адом. От зажимов на сосках Маша искусала губы в кровь, а колесо Вартенберга до сих пор снится ей в кошмарах. Но самым ужасным оказались колкие фразочки Уильямса. От его мыслей вслух Марию потряхивало знатно.
Тараня ее двумя пальцами, привязанную к Андреевскому кресту, он не переставал нашептывать на ушко разного рода пошлости. В подробностях рассказывал, как хочет ее взять. Куда и что засунуть. Что и где приласкать. В такие моменты Маша лишь судорожно глотала воздух и содрогалась под новой порцией ненавистных ласк.
Каждый раз он насмешливо бесил ее вопросом: “Да или нет?”
Отказываться становилось все тяжелее и тяжелее.
Но были вещи, которые Сэм никогда не позволял себе. Никаких поцелуев и вообще ласк языком. Этой работой полностью занималась Мария. Никакого члена. Врач не запретила половую связь, и прерванный половой акт никто не отменял, но Уильямс даже не пытался засунуть в Машу ничего, кроме своих пальцев. Она, конечно, радовалась такому ходу событий, но, как он и обещал, иногда хотелось выть и умолять быть оттраханной.
Практически каждый день она возвращалась в свою комнату, падала на кровать лицом в подушку и просто выла. То, что Сэм мог ее слышать, Марию не волновало. Она могла бы помочь себе тихонько в душе, однако этот цербер видел ее насквозь. Маска рабыни помогала в бытовых делах и при простых приказах, но в делах сексуальных все трещало по швам, как только он оказывался рядом.
В отличие от Марии Сэмуэль более или менее оставался довольным. Девочка не расстроила. Храбрилась, пыхтела как паровоз, выла в подушку, но не сдавалась. Демидова стала его личным вызовом. И чем сильнее она пыталась справиться с возбуждением, тем сильнее ему хотелось заставить ее сдаться. Однако что-то постоянно останавливало Уильямса. За две недели он успел привыкнуть к мелькающей голой заднице и постоянно сонному личику утром на кухне.
Про их вечера в кабинете Сэм вспоминал с особой нежностью. Ее рот творил чудеса. Кто бы мог подумать, что Мария окажется такой способной? Про вонючий стрип-клуб и губастых стриптизерш мужчина уже не вспоминал. А когда старый знакомый позвонил узнать про дату следующего визита, Сэм вежливо отказался, ведь теперь у него есть Мария.
Ему нравилось прикасаться к ней. Ласкать молодое тело. От вида мурашек на ее коже член наливался кровью. Каждый раз, лицезря ее муки, Сэм страдал с ней. Завязывал ей глаза, чтобы скрыть свое состояние. Спустя пару дней Сэм четко для себя решил, что не отпустит Марию через два месяца. Все ее страдания насмарку, от этого она будет ненавидеть его только больше, но менять свое решение Уильямс не собирался. Из-за этого и не занимался с ней сексом. Знал, что она не выдержит. Проиграет.