Мой любимый (не) медведь - стр. 17

— Ага. Вот завтра и запишусь на фитнес. Не бойся, на воде сидеть не буду. Не смогу. А сладенькое все-таки что-нибудь есть?

— Варенье малиновое подойдет?

— Малиновое варенье. Ты прикалываешься, что ли? Это еще хуже кокоса. Ладно, давай чашечку кофе с сахаром.

Саша сыплет в чашки растворимый кофе, добавляет сахар и заливает кипятком.

— Пойдем в гостиную, — прихватывает чашки с кофе и несет в гостиную. Ставит на журнальный столик и долго на меня смотрит.

— Что?

— Ничего. Мне тебя жутко захотелось трахнуть тебя на этом ковре. Скорее бы неделя прошла.

— Медвежачий коврик и вправду милый, но я не собираюсь на нем заниматься сексом. Ни сейчас, ни через неделю. И вообще не наглей.

— Ладно. Обещал не трогать неделю, значит не буду. Только давай сядем на него и кофе выпьем. Я камин включу.

— За окном двадцать три градуса. Какой нафиг камин?

— Да, ты права. Тогда просто посидим. Не отказывайся, пожалуйста.

— Ты сейчас такой душка, что не откажусь.

Я снова в платье и это чертовски неудобно садиться и пить кофе. Но все же обижать Сашу мне почему-то не хочется. Я сижу полубоком, облокотившись одной рукой на ковер, в другой держу чашку. И в который раз замечаю, что Потапов очень симпатичный мужчина. Есть в нем что-то такое, что цепляет, хотя до стандартов красоты ему далеко.

— А почему все же клубы?

— Так карты легли. Я когда с армии пришел, ни кола, ни двора. Одна бабушка осталась в полуразваленном доме. Я и так, и сяк, а в нашей деревне хрен что заработаешь. Поехал в город, но так особо ничего и не добился. Образования нет — попросту вали отсюда, мальчик. Полгода скитался туда-сюда, пока не встретил нужного дядю. Несколько лет на него батрачил, потом, как первые большие деньги появились, сразу подумал о своем деле. Тогда клубы только так строились, вот и я решил не отставать. И пошло. Даже не так. Поехало, причем очень быстро. Ну а автосалон так, отдушина. Мне почему-то там нравится.

— Понятно. Ты сказал одна бабушка осталась. Это ты от нее тогда ехал?

— Да. Не хочет никак переезжать. Я ее по-всякому упрашиваю, но никак. Упрямая. Еле-еле уговорил хоть немного дом отремонтировать. Гонит всех мастеров, как только видит. Ей уже семьдесят восемь лет, а она по-прежнему на огороде целый день, еще и продает свой урожай. Как приезжаю, так все мои деньги лежат в полке. Вот как, по-твоему, ее заставить жить хоть последние годы нормально?

— Наверное, уже никак. Они так устроены. А почему самоед? — Венц кладет свою милую медвежью мордашку мне на ногу.

— Я его не выбирал. Для меня собака весьма болезненная тема. Мне ее друзья подарили чуть меньше месяца назад. Не могу же я ее вернуть. Пока вся эта дребедень с прививками и прочим, я не могу ее выгуливать, а он ссыт, сученыш, куда не просят. Хоть всю квартиру пеленками обложи.

— Ясно. Ничего, скоро подрастет, и снова вернешь ковер в спальню. Да, малыш? И никакой он не Венцеслав. Ужасное имя, а он красавчик.

— Весь в хозяина. Но так было написано в документах. А тебе какое имя нравится?

— Любое, но только не это. Хотя, если его называть Венечка или Венька, то так очень даже ничего.

— Я подумаю, — Саша забирает у меня пустую чашку и ставит на пол. Кидает собаке игрушку, а сам валит меня на ковер.

— Саша!

— Я ж ничего такого, просто позажимать и поцеловать.