Мой личный шеф - стр. 28
Последний начинает тарахтеть как древний трактор. Раньше я не обращала внимания, а теперь прямо нервирует. Это неважно. Он накопит на новую машину. Он всё сможет, главное, что человек хороший.
— Тогда отчего ты, помня про ваши отношения, согласилась пойти с ним на этот банкет? И этот наряд? Это для него?! — Родион брезгливо меня осматривает, при этом волнуется и тяжело дышит.
— Господи, ну что за ерунда такая? Да забудь ты про него. Мы же с тобой собирались поехать…
— Не надо! — неожиданно истерично вскрикивает Родион и дёргает ногой. — Мне не пять лет, Виол!
Я вообще не подозревала, что он умеет ревновать.
— Родя, успокойся, пожалуйста.
Надоело. Когда же кончится этот бесконечный вечер?
— Я спокоен.
— Я не вижу.
— Ты правда не понимаешь? Не понимаешь? Не доходит?
Обычно тихий Родион психует, открываясь для меня с новой стороны. Я даже не думала, что он может выйти из себя. Но фортель Султанова явно пошатнул его олимпийское спокойствие.
— Нет. Я, Родион, не понимаю, каким образом события семилетней давности влияют на наши с тобой отношения.
Что-то меня всё это начинает напрягать.
— Да потому что ты вернёшься к нему!
Закатываю глаза, ковыряя обивку кресла.
— Ха! — смеюсь в голос. — Я честно не знаю, что должно случиться, чтобы я с ним по-маленькому рядом села, не то что вернуться. Я не хочу об этом разговаривать.
Но Родион вошёл в какой-то круг, из которого никак не может выйти.
— Если ты как в тёмном лесу, то я тебе объясню, почему я нервничаю. Султанов, он как красный «ламборгини» среди помятых сереньких иномарок девяностых годов в пробке от Осташковского шоссе до Профсоюзной улицы. И тут моя женщина, в которую я безумно влюблён, заявляет, что у неё был с ним роман! Что у неё есть от него дочь! Каково мне после этого, Виол?
— Родя, был роман! Был! Это прошедшее время.
Наконец-то мы трогаемся с места.
— И теперь он твой босс! Признайся, что ты нас сравниваешь?
— Никого я не сравниваю. — Ковыряю обивку из кожзама активнее.
— Все люди проводят параллель между бывшими и нынешними. Это заложено в природе человека.
Мой настройщик криво крутит руль. И, виляя багажником, вклинивается в ряд машин. Мы едем домой. Скорей бы.
— Родя, я тебя умоляю!
— Скажи, что у меня нет повода ревновать, и я замолчу.
— Конечно, нет!
Может, послать обоих? Никогда ничего между мной и директором больше не будет. Но сегодняшнее поведение моего мужчины и у меня сорвало пелену.
— В глаза мне смотри.
Мы поворачиваемся друг к другу. Родион весь как натянутая струна. Он настолько боится Султанова, что аж тошно. Воздух в машине заряжен до предела. Мне кажется, что все нехорошие воспоминания выходят из моей головы, садятся на колени, следом давят на грудь и тяжело дышат, словно живые. Ну а я сама, как муха, попавшая в сети, ползу через липкую паутину куда-то, где нет выхода…
— Как бы там ни было, Виолетта, самое главное, в любой ситуации оставаться человеком, — занудно выдаёт Родион. — Право на жизнь в семье закреплено в Конвенции о правах ребёнка от ноября восемдесят девятого года, согласно которой каждый ребёнок, насколько это возможно, имеет право знать своих родителей и рассчитывать на их заботу. Мы обязаны рассказать Алёне. Ты не господь бог и не властна распоряжаться этим знанием, используя его в качестве мести. Я не понимаю: почему твоя мама это позволяет? Точно так же ты не имеешь никакого права скрывать от Султанова его дочь. Не скажешь сама, я сообщу ему!