Мой личный пилот - стр. 38

— Да, — она как будто пугается, нахмурившись. — Да! Я помню, конечно, знаю. Да, Степа, ну не тяни ты!

Я зачем-то поднимаю руку и цепляюсь за ее плечо, словно чувствую, что она ускользает от меня, а я так и не придумал, какие ей дать обязательства.

— Как он? Что с ним? Он жив?

А вот это мне уже не нравится. Автоматически сжимаю ее плечо, но Ира выворачивается. Мне даже не надо говорить, о ком речь, и так понятно.

— Да-да, конечно, я сейчас приеду! А больница? А палата? А меня пустят? Я ведь не жена и не родственница.

И мое нутро делится на две части. С одной стороны, привыкший отвечать за сотни людей, регулярно спасающий их от смерти, я понимаю, что с нашим, прости господи, пожарником (знаю, что им это слово не нравится, поэтому даже мысленно зову его именно так), случилось нечто плохое, но вторая половина — самцовая — протестует.

Да! Она не жена Сергея, потому что она, епт, моя жена!

— Сережа со своими отправился в разведку в горящее здание. Произошло обрушение балок перекрытия, и он оказался зажат строительными конструкциями. Его достали и госпитализировали, но я очень переживаю, что…

Чуть не плачет. И этот ее трагичный голос. Глаза, бегающие по моему лицу, ждущие сострадания и сочувствия. А у меня внутри все протестует. У меня буря. Нет, не то, снова вулкан, но уже не Фудзияма, а наш родной — Ключевская Сопка.

— Я должна ехать! — объявляет она тоном юной пионерки, отодвигая меня в сторону.

Что должен сделать умный муж? Правильно — нестись вместе с ней. А что делает человек, гордость которого настолько задета, что ноги превращаются в два забетонированных в пол столба? Совершенно верно. Он стоит на месте, не двигаясь и ревниво скрипя зубами.

20. Глава 20

Я не звонил ей. Впрочем, как и она мне. Не скажу, что чувствую себя нормально, если бы врач предполетной подготовки мог анализировать еще и любовные настроения, меня бы к рейсу точно не допустили. Одно радует: если она не хочет потерять нашего ребенка, а судя по ужасу в ее глазах в больнице, она этого не желает, Ира не станет с ним спать. Хотя это в данную минуту меня почему-то утешает совсем слабо. Единственное, что я сделал перед посадкой на самолет, — это с жестокостью серийного убийцы проверил некрологи на предмет трагически погибших пожарных. Ничего не нашел и обругал официантку за слишком горький кофе.

Мы с Тимофеем уже в кабине, через огромные окна виден аэропорт, расчерченные желтым цветом взлетные полосы и катящееся по одной из них воздушное судно.

Как капитан, я перед каждым взлетом обязан проводить брифинг для экипажа. Он содержит основные особенности предстоящего полета в нормальном режиме и в случае отказа.

— Ладно поехали! Брифинг. Эйрбас, — называю номер модели самолета, затем монотонно продолжаю: — тейлстрайк, — дословно удар хвостом, — 13 и 5, 11 и 7. Максимальный питч на взлете 10 градусов. По статусу у нас все работает, ограничений нет. — Дальше перехожу на английский, перечисляю все необходимые пункты и снова на русский: — Погода в аэропорту назначения позволят принять решение на вылет. На трассе опасных метеоявлений, обход которых невозможен, нет.

Поясняю, как именно мы с Тимофеем будем производить взлет и что конкретно включим в случае обледенения.

— Локатор будет включен. Рули проверим в процессе. Взлетаем с начала полосы.