Мой личный доктор - стр. 26

— А я думал, чай уже был, — усмехается Ткаченко и идёт за нами, намекая на то, что мы полили его из чайника.

Кто бы меня облил после того, что я только что увидела под его одеждой. Мама с ошарашенным лицом подходит к шкафчику, достает заварочный чайник, коробки с полки. Начинает сыпать, ложку за ложкой.

— Мама, это кора дуба. Мне её стоматолог прописывал, рот полоскать.

— Ой! — Спохватившись, Наталья Викторовна высыпает всё это добро в раковину.

А Ткаченко, не удосужившись застегнуть рубашку, садится на табуретку между столом и холодильником.

— Мало того, что не выгнали его, так ещё и раковину теперь засорим.

Кидаюсь выгребать траву двумя пальцами со дна мойки. А мама ставит на плиту чайник. И достаёт с полки пакетики, ибо на самом деле рассыпной заварки у меня нет.

— У вас красиво, — пытается разбавить затянувшуюся паузу Ткаченко.

— Ой, вы знаете, Константин Леонидович. — Достаёт моя мама наш самый лучший сервиз из костяного фарфора. — Ульяна уже который год планирует ремонт. Но одной женщине тяжело. Всё же мужчина в доме — это всегда плюс.

Меня это бесит. Что это за дешёвая реклама с ненужными унизительными подробностями? Бросив дубовый сор, пытаюсь отобрать у мамы чашки с золотой каёмочкой. Так мы с ней и тягаем туда-сюда блюдца, таращась друг на друга и переглядываясь.

Она мне говорит взглядом:

«Ты с ума сошла, дочка?! Такой мужчина! Да за него надо хвататься двумя руками, а не выгонять!»

А я пучу зенки и отвечаю:

«Да он кобель! Сдался он нам?! Поматросит и бросит! А у меня карьера! Завуч — это же “учитель учителей”! Я должна заниматься контролем за учебно-воспитательным процессом, а не поить дамских угодников чаем с конфетами!»

Мама побеждает. И, выхватив у меня чашку, ставит её на блюдце перед Ткаченко.

— Благодарю. Я могу воспользоваться вашим санитарным узлом? — спрашивает он у Натальи Викторовны, а не у меня.

Та его даже провожает, включая свет, показывая полотенца и мыло. Хотя он там уже был и лапал мою зубную щетку. Кстати, надо не забыть обдать её кипятком после этого.

Подталкивая маму гипсом, выпихиваю её обратно на кухню:

— Ткаченко — отец Костика, сына Майки! — шепчу я прямо в лицо матери, применяю тяжёлую артиллерию.

Мама смотрит прямо на меня, затем спокойно выключает чайник. Размышляя, льёт кипяток в заварник, снова поправляет сползшие на нос очки. Лезет за конфетами. Распаковав птичье молоко, выкидывает целлофан в урну.

— Это всё усложняет, — согласно кивает. — У неё есть доказательства?

— Мама, какие доказательства? Он её узнал, они ещё посмеялись, что не надо было в папином кабинете.

— Что не надо было? Ты узнала, о чём конкретно они говорили? — шепчет мама.

Самое интересное, что нам с ней для чаепития мама ставит обычные ежедневные кружки, как бы спасая лучший сервиз от коричневых чайных разводов.

Проявив непослушание, беру чашку из набора. Какому-то Ткаченко, значит, золотая каёмочка, а мне — мишка, летящий на красном шарике?

— Я тоже хочу красивую чашку.

— Обойдёшься, Ульяна, не капризничай, — отбирает мама и ставит красоту на место.

Надувшись, сыплю себе сахар в старую слегка поцарапанную кружку.

Слышно, что доктор смывает воду.

— В любом случае моя подруга в него влюблена, а это, сама понимаешь, табу!

— Я тоже была влюблена в Фредди Меркьюри в молодости, и что, остальным женщинам нельзя было на него смотреть?