Мой хозяин-2 - стр. 11

Остановившись в полуметре от него, я застыла. Мне хотелось закрыть глаза, хотелось отвернуться, хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы скрыться от этого человека. Но всё, что я могла – стоять и ждать. Жёстко ухватив меня за подбородок, он повернул мою голову боком. По лицу его пробежала мрачная, полная презрения тень. Серёжки… Я поняла, что он рассматривает мои серёжки.

— Я подумаю, что с тобой сделать, — с силой оттолкнув меня, выплюнул он. – Не жди, что тебя ждёт сладкая жизнь.

Я смотрела на него, широко распахнув глаза, и понимала, что трясусь, словно осиновый лист на ветру. Подбородок дрожал, к горлу подступали слёзы. Я знала, что он не шутит, но пугало меня даже не это. Что именно? Вот этого я до конца не понимала. В его глазах я была продажной девкой, не имеющей никакой ценности пустышкой. Я была даже не вещью. Потому что вещи, как правило, не вызывают неприязни. А я вызывала у него неприязнь и желание раздавить – я это чувствовала. И стоило мне представить, что он прикоснётся ко мне… Всхлипнув, я попятилась от него. Упёрлась в угол шкафа и прижалась к нему спиной. Осмотрев меня в последний раз, отец Вандора чуть заметно хмыкнул, а после вышел из комнаты. Ключ в замке провернулся, а я, чуть живая, доплелась до постели и повалилась на неё. Скомкала угол одеяла и, уткнувшись в него, разрыдалась в голос. Если бы я только могла поговорить с Вандором… Если бы я могла ему всё объяснить…

Вандор

Дворецкий встретил меня в холле отцовского дома. За эти несколько часов погода испортилась, поднялся сильный ветер, и начал накрапывать дождь.

— Позвольте.

Дворецкий приблизился ко мне, чтобы помочь снять пиджак.

Возражать я не стал. После утренних событий плечо разболелось ещё сильнее, и двигать рукой было трудно. Выходя из дома, я даже в рукав продевать её не стал – просто накинул пиджак сверху. Да хрен с ней, с рукой! Одно паршиво – боль напоминала мне о подружке Милы. Вернее о том, что, как бы я ни пытался убедить себя в том, что, отдав девчонку отцу, поступил верно, всё во мне противилось этому. И можно было бы поехать в питомник, выбрать себе другую, но… Я знал – бесполезно.

— Я сам пройду к отцу, — отрезал я, когда дворецкий, забрав мой пиджак, вознамерился проводить меня.

Дом моего детства… Выгнав мою мать, отец, казалось, перекроил тут всё, что только было возможно. Мебель, стены, ковры на полу… Ни намёка на прошлое. Чёткие линии, добротное дерево, тяжёлые гардины на больших окнах. Старую отделку я помнил плохо. Мать любила вычурность, но при этом обладала довольно утончённым вкусом. Не знаю, зачем я воссоздал у себя её комнату… Должно быть, скучал по ней сильнее, чем мог себе в этом признаться. Я почти её не помнил. Разговоры о ней в нашем доме были запрещены. Как-то отец сказал мне:

— Я взял от этой женщины всё, что мне было нужно. Что с ней будет дальше, меня не интересует. Я получил от неё наследника, она от меня – несколько лет безбедной жизни и возможность отлично устроиться в будущем.

И всё же я понимал: чем-то она его зацепила. Больше, чем другие, раз именно её он выбрал в качестве матери для своего ребёнка. Отец мой относился к тому типу людей, личные отношения для которого всегда имели весьма посредственное значение. Человек с мёртвой хваткой и железной волей. Характер у него был тяжёлый. Отец не терпел неповиновения и привык к тому, что его слово – закон.