Мой город 5. Инвалид - стр. 21

Лика заметила:

–Эта несвобода, а беспечность.

–Нет. – возразила Марья. – Эта свобода отняла у меня ноги. – затем она добавила. – Мама была права.

Лика озабоченно поинтересовалась:

–Права? В чем?

Тут Марья ответила так:

–Свобода – это слово. Слово, которое обнадеживает нас на беспечную жизнь и в то же самое время отбирает ее у нас.

Лика не поняла:

–Это как?

–Нам, молодежи дали свободу, и мы ею воспользовались. – затем она сказала. – Воспользовались неумело. Мы стали делать то, что нам всегда запрещали. За что нас наказывали, сажали в тюрьмы. Сейчас все и многое другое можно. И мы сделали это. Стали неформалами. Надеждой свободной России. – она сделав паузу, сказала. – Теперь я понимаю. Понимаю, что все это было сделано преднамеренно. Свобода нас ослепила, и большинство надежды России теперь просто ее изгои.

Тут Лика заметила:

–Эти рассуждения пахнут политикой.

–И что? – усмехнулась Марья. – Что они мне сделают? – затем она добавила. – То, что можно было сделать, они уже сделали. «Дали молодежи свободу, а вместе с ней и беспечность», – затем она сказала. – результат не заставил себя долго ждать. – ее лицо было мрачное и не выражало ничего. Оно было холодное, можно сказать ледяным. Все чувства, которые у нее еще остались, исчезли. Она стала бесчувственным и в нем появился страх.

Лика испуганно спросила:

–Что случилась?

–Мне страшно. – ответила Марья. – У меня скверные предчувствие. – затем она добавила. – Как бы что ни случилось. – затем она попросила Лику обдать ее душем и вылезти из ванны.

Лики снова пришлось подкатить к двери невероятную тяжелую коляску, и пересадив еле-еле Марью в нее, дала ей полотенце, и отвезла с невероятным трудом ее в комнату. Затем, она уложила ее в кровать, и та попросила включить телевизор. Тогда уже были телевизоры с пультом, так что Марьи ничего не составляла переключать его. После чего Лика пошла на кухню готовить ужин, а Марья осталась смотреть телевизор.

В какой-то момент она захотела позвонить маме. Она хотела с ней пообщаться, и непросто пообщаться, а увидеть ее. Но этого сделать ей было не так-то просто. Ее сотовый давно пропал, а другим она еще не обзавелась. Тогда она кликнула Лику, и та дала ей свой сотовый. Марья быстра набрав номер, и приложив телефонную трубку сотового аппарата к уху, услышала до более знакомый ей голос.

–Алло! Кто это?

В телефонной трубке сотового телефона Клавдия Ивановна услышала знакомый до более знакомого голоса.

–Я. – произнес женский голос. – Марья.

На другой стороне телефонной трубке Марья ощутила холодное молчание. По ее телу пробежал холод. Она почувствовала в этот момент, что что-то произошло. Что-то страшное. Тишина была зловещей. Предвестником чего-то ужасного.

Клавдия Ивановна холодным тоном пробурчала:

–Чего надо?

Эти слова были настолько холодны и безразлично брошены, что у Марьи душа ушла в пятки. Она понимала, что ее мать ненавидит ее. Не хочет ее видеть. Да, впрочем, если Марья умерла, то Клавдия Ивановна, очевидно, не расстроилась бы. Наоборот, она была бы рада тому, что ее дочь умерла. Ведь для Клавдии Ивановны она умерла еще тогда, когда Марья Анастамиевна стала неформалкой.

Марья сказала:

–Я хотела увидеть дочь Олеси. – сказала она. Затем прибавила. – Я знаю, что она жива, дочь Олеси.

В тот же миг Клавдия Ивановна отпарила: