Мой бывший муж. Давай попробуем опять? - стр. 30
Давыдов усаживается рядом, вытягивает ноги в идеально наглаженных брюках, расслабляет тугой галстук.
— Ты хорошо выглядишь, Сергеенко.
— Конкретно сейчас? — уточняю. — На полу?
— Нет, вообще. Да-да, я помню, мы не обсуждаем личное, но считай это комплиментом начальника, а не мужчины. Ты правильно одеваешься, ты умеешь себя подать. У тебя большое будущее.
— Угу, большое будущее, — повторяю со скепсисом. — Я с отделом до сих пор не могу найти общий язык. Меня в штыки воспринимают, а каждая просьба у некоторых вызывает истерику. Прикинь? Я этой заместительнице, Валентине Дмитриевне, говорю: «Узнайте у логистов про поставки», а у неё слезы на глазах выступают. Её якобы заставляют. Вот какой из меня руководитель?
— Нормальный, прекрати забивать голову всякой чушью, — ладонь Влада находит мою и ободряюще сжимает, тотчас отпустив. — Валентина на это место всегда метила. Она и про бывшего главбуха сплетни распускала, а ты, молодая, красивая, её вообще из состояния равновесия вывела. Надоест — увольняй. Сократим её должность, и дело с концом. Почему какая-то древняя змея заставляет тебя усомниться в собственных возможностях?
Мои губы расплываются в улыбке. Он говорит это так спокойно, взвешенно, что не возникает сомнений: всё будет хорошо. Пока меня прикрывает Владислав Евгеньевич — мне нечего опасаться. Давыдов умеет источать флюиды уверенности.
Он всегда был такой. Когда я дрожала перед экзаменами, он поддерживал меня сообщениями. Когда шла на первое в своей жизни собеседование — по телефону уверял, что всё получится. Получилось, кстати. Я в итоге туда и устроилась.
Раньше эти вещи казались мне самим собой разумеющимся, но теперь они вспоминаются с теплом.
Может быть, Давыдов не был рядом, но он умел защитить меня даже вдалеке.
Он сидит так близко, и мой уставший от недосыпа и переживаний мозг не придумывает ничего лучше, чем положить ему на плечо мою же голову. Я понимаю свою оплошность слишком поздно и тотчас отдергиваюсь, но Влад резко поворачивается. Он берет моё лицо в ладони и долго изучает сквозь кромешную тьму.
Я ощущаю взгляд кожей…
…и не могу запретить ему смотреть на меня или касаться.
В темноте гораздо проще признаться себе в банальной истине: нас влечет друг к другу. Это очевидно. С того самого первого поцелуя — «захотел вспомнить», ну-ну, — после которого всё пошло наперекосяк. Мы можем сопротивляться, да только бесполезно. Мы — как разные полюса магнитов, и нас тянет друг к другу.
— Поцелуй меня? — прошу, зажмурившись. — Обещаю, не буду ругаться.
— С удовольствием.
Его губы мягкие и теплые, и они касаются меня с предельной осторожностью. Ладони опускаются по плечам, по шелковой блузке, такой тонкой, словно специально созданной для прикосновений Давыдова. Её как будто нет. Я как будто обнажена перед ним, хоть и полностью одета.
Странное чувство. Нет скованности. Нет страхов и стыдливости.
Наверное, потому что это не первый наш поцелуй.
Я оказываюсь на его коленях, словно невесомая, словно пушинка. Влад не отрывается от моих губ. Обводит их мучительно и сладко, нежно прикусывает нижнюю губу и языком залечивает свежий укус.
Пальцы помнят, как путаться в его волосах, и я сама состою из воспоминаний. Всякая впадинка мне известна. Между нами нет той неловкости, что бывает на первых свиданиях. Когда ты пытаешься совпасть с человеком, но получается неуклюже, неправильно. Потому что вы чужие, и, возможно, никогда не притрётесь друг к другу.