Мой бывший мажор - стр. 28
— Прости.
Может быть, я все себе придумала, и Доминик вовсе не заинтересован во мне? Иначе, как объяснить его поведение.
Пальцами впиваюсь в ограждение балкона, и смотрю вдаль, наслаждаясь теплой летней ночью, когда на самом деле борюсь с желанием обернуться и позволить ему себя обнять.
От вида светящегося ночного города захватывает дух. Океанский бриз просачивается сквозь шелест листьев местных деревьев, и я наполняю им свои легкие. Приходится, черт возьми, успокаивать свой гнев и возбуждение простым способом — вдыхать носом глубже.
А вот дышать чаще заставляет ощущение позади себя твердого мужского тела. Доминик утыкается подбородком в мои волосы, накрывает кисти рук своими ладонями, проговаривая поверх головы:
— Прости меня.
Замечаю сбитые в кровь костяшки его пальцев. Он дрался?
Ощутив мой немой вопрос, отвечает шершавым поглаживанием кожи моих рук, воспроизводя рваные вдохи-выдохи. Кажется, зарывается носом в волосы, ловит обонянием их аромат.
— Где ты был? — спрашиваю я.
Не оборачиваюсь, просто продолжаю стоять, становясь вялой в его стальном захвате. Я слабая и неспособная противостоять такому, как он. Это факт.
— Моя мать проживает не лучший период в своей жизни.
Откровенно говоря, я мало что знаю о его матери, только то, что после развода родителей какое-то время Доминик жил вместе с ней.
— Что не так?
— Все не так, — чувствую его горькую усмешку на коже шеи.
Мне совсем не смешно, старательно выпутываюсь из кольца его теплых рук, теряя приятный с ним контакт, и окидываю парня взглядом полным недоумения.
Доминик умеет говорить загадками на высшем уровне, все же в общении с ним предпочитаю конкретику.
— Ты ведь в курсе, что ее бросил мой отец, — лезет в карман джинсов, извлекая сигарету.
Сигарета? Он же не курит.
— Это было давно, — пожимаю плечами, пялясь на то, как парень быстро поджигает ее, и спешит выпустить изо рта в воздух никотиновый дым.
— Так вот, — смотрит на меня сквозь дурман проницающим взором, — она до сих пор не может прийти в себя.
Нервно сглатываю. Он ведь не собирается сейчас обвинять в случившемся нашу семью?
— Когда-то она была красивой. А сейчас... Моя мать алкоголичка с шестилетним стажем, — мрачно констатирует и делает такую глубокую затяжку, как будто курит всю свою сознательную жизнь.
— Сочувствую, — всего-то хриплю в ответ, обнимая себя руками.
Вдруг становится холодно и не по себе от его спокойного признания. Но я гоню прочь плохие мысли. Мысли о том, что, подарив счастье одной женщине, его отец причинил несчастье другой. Это их дело многолетней давности, и я здесь совершенно ни при чем.
— Мне необходимо было исчезнуть и побыть одному, потому что… — он сильно сглатывает, это видно по движущемуся кадыку. — Она попала в аварию. Управляла автомобилем на огромной скорости, находясь в алкогольном опьянении, — еще одна затяжка, выпущенная в сторону ночного города.
— О, боже, — касаюсь рта рукой, — она… Она в порядке?
Доминик не выдерживает паузу, пронзает мое нутро взглядом, наполненным горечью. Смотрит так, будто винит меня в том, что произошло. Нет, не хочу даже думать об этом.
Любой, окажись на моем месте рядом с ним, чувствовал бы подобное.
— Не знаю, — мотает головой. — Сейчас она в клинике за городом. Завтра я поеду туда и останусь с ней.