Мой бывший холоп - стр. 3
нормальной жизнью состоятельных дворян, которую вела их семья несколько лет назад, при крепостном праве и даже еще в первые годы после его отмены.
Проезжая по усадебному парку, Александра невольно обращала внимание на следы запустения, которые раньше старалась не замечать, дабы не травить душу. Какие роскошные цветники были разбиты перед парадным фасадом особняка во времена ее детства! А теперь – всего лишь три жалкие клумбы. А вот на этом месте, возле самого озера, некогда стоял красивый павильон с колоннами, выкрашенный в нежно-голубой цвет. Нет его теперь: он был деревянным, сгнил от времени, и его пришлось разобрать, а нового не построили за отсутствием средств. А большая кирпичная оранжерея сохранилась, но какой у нее непрезентабельный вид! Краска облупилась со стен, даже не поймешь, каким был изначальный цвет постройки, то ли розовым, то ли желтым.
Слава Богу, что хоть на покраску дома удалось наскрести денег в позапрошлом году. Его выкрасили в нежно-желтый цвет, колонны побелили, и теперь он весьма живописно смотрелся на фоне парковой зелени.
Александра обожала свой дом. В Смоленске, где Бахметьевы обычно проводили зиму, у них тоже был дом, но он не шел ни в какое сравнение с этим, построенным в самом начале нынешнего столетия. Александре нравилась строгая классическая планировка дома и его просторные комнаты с высокими потолками, в которых так легко дышалось. Нравилась темная дубовая лестница с резными перилами, ведущая из вестибюля на второй этаж, и сам вестибюль, выкрашенный в желто-оранжевый цвет, с коричневыми плюшевыми портьерами на окнах и дверях.
А самым любимым ее помещением был розовый бальный зал, занимавший левое крыло здания, с колоннами, прямоугольными зеркалами и хорами для музыкантов. К сожалению, за последние десять лет в этом зале давали всего два бала. Первый раз – в то чудесное и полное светлых надежд лето, когда Александре исполнилось семнадцать, второй – на ее двадцатилетие, в конце апреля. Александра бережно хранила роскошные платья, в которых блистала на тех балах. Одно из них, шитое по моде конца шестидесятых годов, было еще с кринолином. Вскоре после бала некий заезжий художник написал портрет Александры в этом прелестном сиреневом платье, с верхней юбкой из белоснежного кружева и нежным сиреневым цветком с зелеными листочками в центре корсажа. Это был единственный «взрослый» портрет Александры, после него делались только фотографии, так как на портреты не находилось денег.
«А какие чудесные балы давались в нашем имении, когда я была маленькой! – с ностальгией вспомнила девушка. – Могла ли я подумать, что, когда вырасту, все так несчастливо переменится? Всего лишь два бала с тех пор, как я стала взрослой… за столько-то лет!»
Протяжный лошадиный храп вернул Александру к действительности. Она обернулась к подъехавшему всаднику и тут же ощутила прилив жгучей досады. Это был Олег Денисович Черепанов, дальний сосед по имению и самый несносный из ее поклонников.
Два года назад Черепанов сделал ей предложение. Александра ответила отказом, но Олег Денисович не унялся и при каждом удобном случае навязывался с любезностями. На светских вечерах, где Александра появлялась в сопровождении родных, он не осмеливался подходить к ней. Но зато, если где-то встречал одну, неизбежно начинал заигрывать и говорить всякие пошлости, порою граничащие с оскорблением.