Мой брат, мой враг - стр. 20
– Граждане с Кавказа хотели там и цены устанавливать, и места все захватили, местным некуда было приткнуться. Но есть в городе Аслан такой, деспору ихнюю возглавляет…
– Может, диаспору? – спросил Коленька.
– Да. Ее. Так вот, я с ним договорился, теперь местным торговцам лафа. Но платить-то ему надо! И еще воры там шныряли, теперь их меньше стало.
– А за воров кому платишь?
Дойник взглянул на Бильбао и вдруг понял, что перед ним мальчишка, по годам такой же, как и его сын. Сын только, правда, еще, наверное, и водки не нюхал, и бабу голую не видел, хотя в студенческих общежитках все возможно, а этот… У этого взгляд не просто взрослый – взгляд победителя. Этот своего и чужого не упустит, если его как-то не остановить. С ним трудно будет договариваться.
– И за воров плачу, а кому – скажу, если станем работать вместе. Но рынок – деталь, одна из многих. Мне нужен человек, который бы взял шефство над торговыми палатками – это хорошие деньги. И еще…
– Разговор окончен. – Бильбао поднялся, скрестил руки на груди. – Скажи своему Аслану, что мясо на рынке будут продавать без его на то согласия, и, если у него появятся вопросы, пусть приезжает к этим камням, поговорим с ним по гамбургскому счету. Я правильно говорю, Коленька?
Коленька, вместо ответа, поправил очки на переносице и тоже встал.
– Вот так. А все остальное меня не колышет – палатки ваши, задумки ваши. – Бильбао взглянул на стоявшую машину гостя. – Чеху привет передай. Как-никак, знакомый.
– Ладно, – поднялся и Дойник. – Жаль, что разговора не получилось. Но может быть, мы к нему когда-нибудь и вернемся.
Он, видно, ждал, что ему протянут сейчас хотя бы руку, чтобы попрощаться, но Бильбао опять повернулся к морю, и Дойник, уже не скрывая свою врожденную сутулость, потопал к машине. Грязное пятно украшало теперь дорогие брюки и на седалищном месте.
– Ты все говорил правильно, – как бы подвел итог встречи Коленька. – В дерьмо это соваться не стоит.
– Оторвемся сегодня, – думая о своем, ответил Бильбао. – Чего-то так на душе муторно…
– Да, с таким настроением в Ракитное тебе ехать не стоит.
– Какое Ракитное?
– Эта девочка, блондиночка, там живет, у тетки.
Бильбао резко повернулся, пронзительно посмотрел на друга:
– И что дальше? Что дальше, если не ехать?
– Быть послезавтра на вокзале. Она в Ростов уезжает, закончились каникулы.
Дойник знал, что теперь делать.
Были два совершенно ясных пути. Один – объясниться с Асланом, сказать ему, что пусть с рынком поступает как хочет, дать адрес этого Калганова, если появится желание договориться…
Но слишком уж хороши деньги, которые приносил Чех. Слишком хороши, чтоб вот так легко с ними расстаться. Чех – неглупый мальчик, но поручать ему разобраться с дикарем, живущим у моря, бесполезно. При большой потасовке будут большие разборки, да еще и неясно, кто одержит верх.
Нет, это не второй путь. Второй путь – другой. Стая вожаком сильна, лидером, это правильный закон, почерпнутый из багажа, приобретенного в ходе работы в райкоме. Сними сильного секретаря – все, рассыплется дело. Чушь порют те, кто утверждает, что нет незаменимых. Есть. Бильбао из таких, это сразу видно. И если без лишнего шума убрать его…
Дойник вызвал Чеха, чтоб повести разговор на первый взгляд ни о чем. Так его мудрый шеф, Стариков, поступал когда-то. Пригласит кого-то на рыбалку, сидит около гостя, лески путает, болтает не переставая. Дойник тоже рядом: столик накрыть, водку разлить, колбасу нарезать. Слушает-слушает – ни хрена не поймет, зачем шефу поездка на природу понадобилась. Не из-за карасей же в самом деле. А потом, когда гость уезжает и они с глазу на глаз остаются, Стариков карты и открывает: «Нет, средства у него есть, но трусоват. Не будем с ним дел иметь…» Начинает Дойник заново в голове услышанные разговоры прокручивать – точно, и о деньгах шла речь, и о деле, но не в лоб, конечно…