Мотыльки летят в огонь - стр. 23

– Дорогая, ты не выкидывала мусор? – прозвучал вопрос по-немецки, видимо, Дольф обращался к своей жене. А потом он появился снова:

– Я сожалею, – старик развел руками, – Инга успела выкинуть. Но в чем дело, почему это так важно? Ты в самом деле не посылал?

– Выкиньте ее, Дольф. Это не мой подарок. Я вам ничего не посылал.

– А кто же тогда? – Старик был растерян. Он видел выражение лица Саввы, и оно ему не нравилось.

– Я не знаю. Но я все выясню.

– Это ведь подделка?

– Да, дешевка. Из той «таинственной» пещеры. Я не понимаю, как она оказалась у вас, у меня пока нет версий…

– Никакого криминала? Вы ручаетесь?

– Да… то есть… я не знаю. Нет… избавьтесь от нее. Так будет спокойнее.

– Хорошо, как скажете. Но я узнаю потом?..

Он имел в виду, конечно, узнает ли причину, подноготную. Он же исследователь. Вон как загорелись красноватые глаза-бусинки.

– Я расскажу, когда буду знать сам.

– Хорошо, держите меня в курсе. Я последую вашему совету. – И в подтверждении своего намерения крикнул: – Инга, выброси это, дорогая.

В обозрении показалась старушка – божий одуванчик.

– Что это, Дольф?

Савва поторопился попрощаться и отключился.

Он еще долго сидел за компьютером и искал в сети картинки или научные работы об этих пласовских чашках, вдруг кто-то пронырливый уже выложил сенсацию. Был соблазн позвонить Птициной, тем более, она снова пыталась поймать его по телефону, но он поборол в себе этот порыв, решив с утра уже связаться прямо с директором музея. Рудиным Игорем Ивановичем.

Ему снилось, что он шел по мокрой алее, давя босыми ступнями прелые листья. Разные, словно вырезанные из цветной бумаги, желтые, красные, кирпичного цвета, лимонные и даже ультрамариновые, они лежали толстым нетронутым ковром. Лиственная масса пружинила под его ногами, вылезала между пальцев, становясь коричневой кашей. Савва внимательно разглядывал диковинный парк, не было ни страха, ни удивления, ни восторга… только хладнокровная констатация. Ногам было прохладно и склизко, он отмечал тактильные ощущения, словно шел в реальности. Может быть, как часто бывало, во сне он сбил одеяло, и теперь ноги торчат наружу и им холодно? Савва отметил про себя эту мысль. И согласился с ней.

Он сделал еще несколько шагов – аллея тянулась нескончаемо далеко, и увидел лавочку. Он ударил себя по лбу – вот же дуралей, он попал в мир картин Виктора. Он узнал эту лавочку, деревья и атмосферу. Точно, Виктор говорил, что видел это словно через окно, а Савва попал внутрь. Надо же, какова сила искусства! Узнавание вызвало в Савве сильные эмоции. Нужно будет рассказать этот сон Виктору, ему понравится.

А потом пришла еще одна, совсем мальчишеская мысль, посмотреть, что там дальше, за аллеей, и тоже рассказать Виктору. Пожалуй, эта мысль будет даже получше. Жаль, он не сможет нарисовать, но, запомнив детали, попробует их изложить с большой точностью. Савва чуть ли не рассмеялся в голос от этой идеи. Но потом его кто-то позвал. Какой-то нечеловеческий голос. Савва обернулся, но не успел ничего увидеть, потому что проснулся.

В дверь звонили. Долго и настойчиво. Трель звонка противно отдавалась в ушах. Да кто ж это там такой настырный? Савва накрыл голову одеялом.

– Уходи, уходи, – будто бы внушал он незваному гостю. Но тот не унимался.