Мотылетки на мельнице - стр. 2

Бегу – уже не дышу, хватаю воздух, которого как будто и нет…

Моисей все еще там, на горизонте…

Я верю – он ждет меня…

Бегу – по планете, которой больше нет. Бегу – по тому, что было землей, что еще есть – и в то же время нет, бегу – от берегов Португалии, от солнечных портов, дальше, по знойным улицам Мадрида, по сверкающим огням Елисейских полей, через альпийские леса, через рождественские улочки какого-нибудь Дрездена, пропахшие омелой, через новогоднюю Прагу, и дальше, мимо заснеженной Москвы, по бескрайним снежным полям, через глухую тайгу – туда, где Моисей ждет меня.

По Земле…

По Земле, которой больше нет. Прости, Земля, я слишком долго обещал себе – потом, потом, и я знаю – теперь уже поздно, я тебя не увижу.

Мы так и не встретились, Земля.

Прости…

А как я любил тебя, Земля… Наверное, ни один человек на тебе не любил тебя – так, как я. Никто не жаждал тебя так сильно, никто не обожал тебя так – страстно, неукротимо, никто не желал тебя так – хищно, жадно, никто…

Земля…

Что я знал о тебе…

Я знал одно – ты должна быть моей.

Я знал одно – я должен был увидеть тебя, всю, всю, от и до, со всеми твоими столицами, сфинксами, пирамидами, парфенонами, джунглями, амазонками, эверестами, триумфальными арками, мадридами и мадакаскарами. Я желал тебя – как желают самую страстную любовницу, я готов был потратить на тебя все – но у меня не было ничего.

Я рвался к тебе, Земля… Еще тогда, в каком-то там классе, когда бежал – от дома, от школы, от икс-квадрат-минус-два-икс-плюс-один, от мультиков по воскресеньям, от самого себя – к тебе, Земля. Все казалось так просто, на велике добраться до Москвы, до Питера, там через границу – в Таллин, в Варшаву, в Прагу, дальше…

В десять лет расстояния кажутся такими ничтожными…

Прости, Земля… что не смог, что арестовали, допрашивали, будто увидеть землю – это какое-то преступление. Родители для тебя столько делают, вон, своя комната есть, и комп, и вон, ролики, велик, счастья ты своего, пацан, не понимаешь…

Бегу…

Чувствую – легких уже нет, остались кровавые лохмотья, от сердца тоже, бегу, спотыкаюсь, падаю, лицом в землю, земля не хочет отпускать меня, земля держит – как самая страстная любовница.

Поднимаюсь, земля качается под ногами, бегу – не бегу, ковыляю, через бесконечное поле, которое с каждым шагом становится все больше.

Моисей на горизонте…

Есть ли он… или это только мерещится…

Бегу – огибая обломки, осколки, обрывки, спотыкаюсь о кого-то убитого, по-привычке протягиваю руку за автоматом, одергиваю себя, на хрена, на хрена…

Моисей…

Я верю, что он ждет меня…

– …так сколько, вы говорите, осталось нашей планете?

– Лет десять, не больше.

– Игнат Ильич, вы не пугайте так наших зрителей… Мы привыкли слышать прогнозы – через тысячу лет, через двести лет, а вы…

– А я и не пугаю, я говорю то, что есть… к сожалению, это правда, и оставшиеся десять лет нам придется посвятить решению…

…аномальные вспышки солнечной активности…

…разрушение магнитного поля…

..всплески радиации, выжженные пустыни на месте…

О чем я… ну да. Прости, Земля, я знаю, ты слишком долго ждала меня, ты слишком долго жила – прекрасная, цветущая, величественная. Я знаю – у тебя лопнуло терпение, ты рассердилась на меня, земля. Да что на меня – на нас, на всех, сидящих по своим квартирам, по офисам, по кабинетам директоров, мы слишком долго не виделись с тобой, мы разорвали тебя – на фотографии, на виды, на пейзажи, заковали в заставки мониторов и календари, мы обещали самим себе – вот, через годик, через два, вот только с кредитом разберусь, вот только ремонт доделаю, вот только…