Мост мертвеца - стр. 11
– Джулия Чайлд специально приготовила это для тебя, – сказал я.
После того как я на протяжении стольких лет использовал эту фразу, у меня не хватало духа признаться Стрекозе, что Джулии больше нет в живых. Впрочем, мои уговоры все равно помогали редко.
– Кончай отлынивать и ешь! – строго произнес я.
Словно оказывая мне монаршую милость, Стрекоза медленно опустила морду к миске и осторожно попробовала маленький кусочек.
– Ну вот, наконец-то! Молодец! – подбодрил ее я, после того как она без особого энтузиазма прожевала первый кусок.
Стрекоза оторвалась от миски и посмотрела на меня, словно ожидая похвалы.
– Поздравляю! – сказал я.
Стрекоза съела еще два куска курицы, после чего полакала бульон. Теперь ребра у нее торчали сквозь шкуру. Если так будет продолжаться и дальше, останется лишь кормить ее силой; эта мысль была ненавистна мне так же, как и мысль о том, что кто-то будет насильно кормить меня. Отойдя от миски, Стрекоза тяжело дотащилась в дальний угол веранды и плюхнулась на свою любимую подстилку.
За всю предыдущую ночь я проспал всего часа три. Через два часа мне предстоял этот идиотский рапорт. Вернувшись на кухню, я стал варить крепкий кофе в голубой эмалированной кастрюльке.
Пока нагревалась вода, я спустился к пристани на берегу озера. Взяв с верстака потрескавшиеся кожаные перчатки, подошел к тяжелому холщовому мешку с песком, висящему над причалом, и начал наносить по нему удары. Сначала – медленно, размеренно.
«Зачем я вернулся сюда?» – в тысячный раз спрашивал себя я. Ну уж, конечно же, не для того, чтобы сносить издевки таких людей, как Джим Дикки, хотя во время трибунала я вдоволь наслушался вещей и похуже. После того как я позволил армии добить меня, мне на самом деле уже было все равно.
Тяжелый мешок начал свободно раскачиваться из стороны в сторону.
Сюда я вернулся отчасти потому, что это место было ближе всего к тому, что я мог считать своим домом. Мне было двенадцать лет, когда мои родители погибли в авиакатастрофе. Тетка и дядя отправили меня в пансион. С тех пор я жил самостоятельно. И в колледже Сент-Эндрюс обрел всё. Казалось, жизнь открыла передо мной золотые горизонты.
А потом я встретил Блэр…
На самом деле вернулся сюда я из-за нее.
Я познакомились с ней на втором курсе, в первом семестре. Блэр приехала на выходные из Уэллсли, и в субботу вечером после футбольного матча она заглянула на праздничную вечеринку к нам в общежитие. С первого же взгляда я решил, что она самая потрясающая девчонка на свете.
И дело тут было не только в ее фиолетовых глазах и удивительной красоте. Жизнерадостная и веселая, Блэр излучала поразительную смесь невинности и чувственности. Остаток вечера мы с ней провели, разговаривая у меня в комнате. Я к ней даже не притронулся. В основном мы говорили о литературе, музыке, политике и о мечтах Блэр помочь изменить наш мир – сделать его таким, чтобы «детям не пришлось расти в страхе перед насилием и голодом». Она действительно так говорила. Я был убежден в том, что даже если мы проживем вместе целую жизнь, то все равно не выговоримся до конца.
Весенние каникулы мы провели вместе в лагере в Адирондакских горах. За эти несколько дней Блэр пробудила во мне такие чувства, о существовании которых я даже не подозревал. Любовью она занималась чуть ли не с первобытной страстью. Я несказанно гордился тем, что она стала моей.