Мост Дьявола - стр. 23

– Кровотечение из носа. Хм-мм… Хм-мм… – Патологоанатом смотрит через увеличительное стекло. – Похоже на термический ожог на внутренней стороне левой ноздри. – Она наклоняется ближе. – И круглая красная отметина в центре лба. Сделана чем-то горячим.

Вспышка фотокамеры.

– Вроде зажженной сигареты? – спрашивает Люк.

Я смотрю на него.

– Я видел такое раньше, – тихо объясняет он. – Обычно на внутренней стороне рук. К сожалению, чаще всего у детей.

Доктор Бекманн кивает.

– Травмы соответствуют ожогам от сигарет.

– Кто-то ткнул сигаретой ей в лоб? – спрашиваю я.

– И, возможно, в ноздрю, – Бекманн указывает пальцем.

В морге воцаряется тишина. Мне становится тошно.

Врач берет пинцет и начинает извлекать мусор из ранок и ссадин на лбу и щеках Лиины.

– Мелкие камешки, грязь, сосновые иглы… и кусочки коры. Волокнистая кора.

Она кладет вынутые кусочки в металлическую кювету, принесенную ассистентом.

– Техники-криминалисты нашли кровь у подножия кедра, растущего под мостом Дьявола с северной стороны, – говорю я. – Это может быть кедровая кора?

– Скоро узнаем, после сравнения образцов и группы крови, – говорит Люк, чье внимание приковано к телу.

– Синяки вдоль ключичной кости, – говорит доктор Бекманн, продолжающая внешний осмотр. – Крупный синяк с левой стороны гортани. Судя по всему, нанесен рубящим ударом ребра ладони, как в карате. Красные отметины на обеих плечах… Необычная симметрия, почти круговая хватка с каждой стороны. – Патологоанатом открывает рот Лиины. – Зубы стиснуты, язык прокушен.

Я впадаю в легкий транс, когда начинается осмотр на признаки изнасилования.

– Свидетельства генитальной травмы – вагинальные разрывы.

Я мысленно возвращаюсь к своей дочери. Гнев стискивает горло.

– Значит… она подверглась изнасилованию?

– Внешние признаки соответствуют грубому совокуплению незадолго до смерти.

– Сперма? – спрашивает Люк.

– Лабораторный анализ мазков покажет больше, – отвечает врач. – Но если она неделю пробыла в воде, а убийца пользовался презервативом…

– Могло ничего не остаться, – заключает Люк.

Доктор Бекманн просит своего ассистента перевернуть тело.

– Обширные области ударных травм на спине покойной. Рисунок синяков похож на следы от туфель или ботинок, как будто ее топтали ногами. – Она измеряет синяк. Срабатывает вспышка. – Одиннадцать дюймов.

Такер обходит стол для лучшего обзора и делает новый снимок. Гнев сосредотачивается в раскаленной добела точке в центре моего лба. Моя кожа становится горячей и липкой на ощупь, несмотря на холод в морге.

– У нее роскошные волосы, темные и длинные, – тихо говорит доктор Бекманн, на мгновение сбросившая маску клинической бесстрастности. Трещинка в ее профессиональной броне, внезапный проблеск нежности едва не добивает меня. Я держу рот на замке, пытаясь скрыть мои чувства, когда ассистент-препаратор начинает срезать длинные пряди. Волосы тихо отделяются от черепа Лиины. Перед моим мысленным взором ее волосы плавают, как рассыпчатый бархат в темной воде среди водорослей. Офелия в тростниках, среди мертвых рыб.

– Ага, что у нас тут? – доктор наклоняется ближе с увеличительным стеклом. Она подзывает Такера и указывает на серебристую блестку.

– Запуталась в волосах… – Она вытаскивает какую-то подвеску на разорванной цепочке. Поднимает ее пинцетом, выставляя на обозрение. Это медальон.