Москва. Великие стройки социализма - стр. 17
Это в значительной степени усугубило растерянность, охватившую архитектурное сообщество после выхода постановления. Наибольший шок, естественно, вызывали строжайшие меры в отношении архитектурной верхушки, в первую очередь московской, – лишали премий, снимали с должности, предупреждали – и кого? Самых известных, зарекомендовавших себя крупными работами!
Но предельная строгость постановления имела и положительную сторону. До зодчих наконец дошло, что время архитектурного разгула завершилось. После многих безрезультатных вежливых напоминаний шутить с ними больше не собирались. Было над чем задуматься – ведь о типовом проектировании, об индустриальных методах говорили, принимали решения, но реально все как-то не занимались.
Борьба с излишествами и украшательством вовсе не требовала отказа от художественной выразительности архитектуры, которой вполне можно было достичь и в условиях индустриализации строительства, но вот беда – проектировать без излишеств, но красиво, на основе стандартных деталей, но разнообразно никто не умел. Вновь ярко проявилась инертность архитектурного мышления. Ни один из московских зодчих не оказался в состоянии предложить проект красивого, удобного и одновременно экономичного дома, собранного из ограниченного набора стандартных деталей. Попробовали было наскоро приспособить обычные кирпичные дома для строительства из блоков, но количество требуемых типов блоков превысило все мыслимые размеры, и блочная постройка оказалась дороже кирпичной! Эти бесплодные попытки еще раз продемонстрировали далеко зашедшую оторванность архитекторов от реальной жизни, от потребностей и возможностей общества. Необходимость приблизить советскую архитектуру к ее основе – строительству – привела к решению ликвидировать парившую в научных эмпиреях Академию архитектуры СССР и создать новую научную организацию – Академию строительства и архитектуры СССР, возложив на нее координацию всей научно-исследовательской работы по строительству и архитектуре в стране.
К растерянности зодчих прибавился испуг. И тогда, пытаясь сохранить свое положение и продемонстрировать способность хоть как-то решить поставленную задачу, они шарахнулись в очередную крайность – начали дружно проектировать примитивные коробки пятиэтажек. А в качестве оправдания бедности творческого мышления настойчиво подчеркивали непревзойденную экономичность проектов и ограниченные возможности строительного комплекса (что на самом деле отнюдь не соответствовало действительности).
В истории с московскими архитекторами еще раз нашло подтверждение тезиса, гласящего, что в триединой задаче, которую нужно решить для построения коммунизма, – создать материально-техническую базу, сформировать новые общественно-экономические отношения и воспитать нового человека, – последняя составляющая является наиболее трудной и долгой. Так оно и вышло в данном случае: создав за тридцать лет мощную материальную базу строительства, путем долгих проб и ошибок установив нормальные экономические отношения в среде проектировщиков, партийное и государственное руководство к середине 1950-х не сумело заставить архитектурную среду (по крайней мере, в ее верхушке) ставить потребности общества превыше личных и корпоративных интересов и воспитать в зодчих чувство ответственности за порученное дело.