Москва навсегда. О нелюбви и не только - стр. 32
– Скорей всего, – умно ответила Багровская. – Пойдем, нам пора.
Они сидели вечером на кухне, Крайнов жадно поедал им самим же сваренные покупные пельмени со сметаной, Багровская в коротком халатике, с ногами забравшись на стул, поправляла пилкой маникюр на руках. Андрей, утолив первый голод, обратил свой взгляд на жену, та задумчиво продолжала пилить ногти.
– Юль, ты второй день какая-то задумчивая. Что-то на работе не так?
– Я вот не пойму, почему тебе не понравился фильм Карвая? – вместо ответа промолвила Багровская.
– Ну, не то что он мне не понравился, я его не понял. Вот они, главные герои, вроде полюбили друг друга, это я понял… А потом все неясно… Мне кажется, фильм хороший, но его бы еще раз по-хорошему посмотреть, чтобы понять.
– Как ты не понимаешь, не обязательно все понять, это же фильм о чувствах! В них невозможно все понять!
– Ну да, – согласился Андрей. – Но мы же про фильм говорим, а не про чувства. И если бы еще раз посмотреть кино, то все было бы ясно. Хорошие фильмы можно помногу раз смотреть. Давай завтра сходим на него еще раз?
– Мне сон вчера приснился, – снова перешла на другую тему Багровская. – Такой сон… как будто бы со мной рядом в кровати лежит мой ребенок и сосет мою грудь… и так мне было хорошо, так счастливо от этого. А потом я просыпаюсь, а его нет… И так мне стало завидно женщинам, у которых есть дети…
– Какой красивый сон, – не сразу ответил Крайнов.
Она быстро взглянула на него.
– И при чем здесь красивый сон, Андрей?! Просто я хочу ребенка…
Глава 9. Обман
Такое было едва ли не впервые в России: страна, привыкшая и умевшая жертвовать своими детьми, в августе 2000 года следила за катастрофой, которая произошла с моряками подводной лодки «Курск». Семь дней страна обсуждала, удастся ли спасти моряков, и тем тяжелее было узнать, что шансов на спасение у подводников не было.
В стране был объявлен день траура, Золотарев в этот день ушел раньше с работы. Он выходил из института, когда зазвонил мобильный телефон. Звонила Маша Севостьянова:
– Але, але, Володя, я купила билет в Москву, завтра выезжаю!
– Привет, Маша! Подожди, как выезжаешь? Я же в сентябре приеду в Томск, как договаривались?
– На работе мне дали неделю выходных, я приеду к тебе!
– Да, но мы же…, – снова начал Золотарев.
– Нет, Володя, ты же видишь, что происходит! Я не могу ждать, я приеду к тебе на четыре дня, а потом ты в сентябре, я уже купила билет!
– Да, Маша, конечно, приезжай, я очень рад, конечно, приезжай, – повторил Золотарев.
– Ну вот! – обрадованно ответила Севостьянова. – Ты сможешь меня встретить? Если ты очень занят, скажи, я приду сама куда нужно.
– Конечно, я встречу, Маша.
«Вот же, черт побери, как неожиданно, – думал Золотарев, возвращаясь в общежитие. – Что делать и куда ее пристроить? Ну и опять же хорошо, значит, она любит меня».
Он возился у плиты, отваривая макароны, когда к нему постучали, это был Миша Зварич, который вернулся в Москву из Ростова.
– Что-то ты раньше, чем планировал, – спросил поздоровевшего, загоревшего Зварича Золотарев.
– Уходим на научном судне в Карибское море через неделю, шеф вызвал пораньше, – ответил Миша.
– О, здорово, поздравляю, а я все лето в Москве просидел. Следил за «Курском»?
– Конечно! Утопили моряков! Ведь сразу было ясно, что спасать нечем, сразу нужно было англичан и норвежцев звать на помощь. Нет! Несколько дней ждали. «Мы сами все сделаем!» И что сделали! Сами же и утопили, а ведь хоть кого-то могли спасти!