Москва навсегда. О нелюбви и не только - стр. 13
– Москвичка, – закончил тот.
– Понятно… и как у вас?
– Весной собираемся расписаться.
– О, все серьезно?!
– Посмотрим, как будет. У нее квартира своя, да и с головой дружит, московской жизни меня учит, – усмехнувшись добавил Крайнов.
Парни заулыбались сказанному.
– А я на аспирантскую стипендию личную жизнь не скоро налажу…
– Смотря кого, искать будешь, – ответил Крайнов.
– Что верно, то верно, согласился Золотарев.
Он поднялся на лифте на 11-й этаж общежития, в комнату 1111, в которую его заселили и в которой он должен был жить вместе с аспирантом-астрономом. До 22 лет Золотарев прожил вместе с родителями, один раз только, поссорившись с отцом, ушел к своему университетскому другу Сане Жилину, снимавшему комнату в частном деревянном доме в Заисточье. Был майский вечер, Татарская слобода жила своей спокойной вечерней лениво-умиротворенной жизнью. По лужайкам болтались сонные псы, лениво разевавшие пасти на незнакомого, занесенного из верхнего города парня, и, не находя в себе сил тявкнуть в его сторону, пропускали мимо себя в сторону тупичка с домом, где проживал Жилин. На деревянной лавочке, перед калиткой в жилинский двор сидел хозяин дома – дядя Леша по кличке Купол.
– Аа, Володька, привет! Ты к Сашке? Дома он, дома, – приветствовал Золотарева Леша-Купол. – Опять какую-то хрень, мать ее, заумную читает. Звал его на рыбалку, как раз солнце на закате хорошее, – кивнул Леша в сторону бронзового шара, падавшего за Томь. Леша-Купол сидел во фланелевых трико, с голым торсом, серые волосы, зачесанные назад, топорщились вокруг залысины, в глазах мелькал бедовый огонек…
– Да, поживи, Володя, конечно, только Лешу-Купола надо предупредить, – на вопрос друга ответил Жилин.
– Сидит на лавочке у ворот.
– Он замучил меня сегодня, не дает дипломной нормально позаниматься, мне через десять дней Васильевой сдавать, а у меня ничего не написано!
– Конечно! Живите, други! – воскликнул Леша-Купол на вопрос Жилина. – Но это дело обязательно надо обмыть! Без бутылки никак!
Жилин, театрально пожав плечами, глянул снизу на Золотарева и развел руками: – Вот что с этим человечищем делать, Володя, придется пить…
Золотарев вспомнил этот эпизод из десятидневной самостоятельной жизни. Как все сейчас пойдет, в Москве, после того, как он съехал от родной тетки, поступив в аспирантуру. Главное, он уже понял для себя, в Москве – это работа. Без нее в Москве нет смысла жить…
Найти работу ему помогла родная тетка, устроившая племянника в Институт Востока. В общежитии он стал общаться с двумя соседями с десятого этажа, биологом Мишей Зваричем и юристом Зауром Тотевым. Золотарев познакомился и с одной из соседок, Элей, жившей на одном этаже с ним, через комнату. Это была симпатичная русоволосая девушка с большими, чуть раскосыми серыми глазами. Они разговорились в лифте.
– О, ты только начал учиться, уже на работу устроился? – отметила Эля, узнав, откуда он возвращается. – А ты интересный, заходи в гости, я в 1113-й живу.
Часто по вечерам парни, купив пиво, собирались у Золотарева в комнате, сосед которого, астроном, неделями пропадал в своем институте, обсуждали политику, рассказывали о своих институтах, городах. В конце декабря, накануне новогодних праздников, друзья собрались перед отъездом на Новый год домой у Золотарева. Купив водки, заговорили про женщин, грошовые аспирантские стипендии, допив бутылку, недовольные разговором и друг другом, разошлись по комнатам.