Московский Целитель. Я пришел править - стр. 18

С этими словами он нырнул куда-то под прилавок, а затем вновь появился передо мной, держа в руках небольшую тетрадь в кожаном переплете. Причем складывалось ощущение, что тетрадь сильно старая и ее листы в гораздо более плачевном состоянии, чем обложка.

– Вот! – с гордостью продемонстрировал мне находку Мося. – Записи Целителя Бориса. Великий мужчина был! Всех царей лечил раньше! И Рюриков, и Годуновых, и даже Романовых немного!

– Рюриковичей, – на автомате поправил я владельца лавки, разглядывая книгу, которую Мося явно не торопился выпускать из рук.

– Что? Да какая разница? – отмахнулся армянин. – Главное, что врачи ему верили, а он все их болезни вот в эту тетрадь записывал.

– По-моему, ты меня сейчас наколоть собираешься, – погрозил я ему пальцем. – Еще чуть-чуть, и ты мне про здоровье динозавров начнешь рассказывать. Откуда у тебя эта вещь?

– Обыдно, – отозвался Мося и принялся засовывать книгу под просторную рубаху. – Я же от души, практически как сэбэ отдаю. Просто мне в чужих хворях разбираться не очень интересно, а тебе по предназначению положено. Вот и решил продать. Я же вижу, что ты человек хороший. А у меня на родине знаешь, как говорят? Если ты сделал доброе дело хорошему человеку, значит, ты и сам стал немножечко лучше.

– Я сейчас всплакну, – искренне пообещал я владельцу лавки, пытаясь выдернуть у него из рук бесценный дневник. – Одно непонятно. Если Целители с твоих слов живут практически вечно, то что конкретно с этим человеком произошло? Почему он не дожил до наших дней, а его бесценнейшие записи оказались в твоем распоряжении?

– Опять обыдно говоришь, да? – сокрушенно покачал головой Мося. – Говорю же тебе, цари Бориса сильно любили. Чуть что – немедля за ним посылали, но так до Ивана было, которого сейчас Грозным кличут. Чем-то Целитель не угодил ему, а царь-батюшка на расправу скор был. Вот Бориску на бочку с порохом и посадили.

– Сколько? – быстро спросил я, прикидывая, что записи практиковавшего коллеги действительно могут пригодиться.

– Двести, – пожал плечами Мося. – Двести тысяч.

– Сколько??? – вытаращил я глаза. – А чего так дорого?

– Издание редкое, – развел руками Мося. – Уникальное, можно сказать. Раньше, может быть, и больше было, но с тех пор, как один чудик сжег хранилище Еремеева, с ценными книгами на рынке напряженка. Могу подарить в комплекте еще одну книгу, она не такая ценная.

И на прилавок шлепнулся школьный учебник по анатомии для 10 класса.

– Издеваешься! – вскипел я. – А учебника по биологии нет?

– Есть, – Мося достал какое-то дореволюционное издание. – Но эта книга продается отдельно. Еще сто тысяч.

– Чего-о???.. – Я реально был готов развернуться и уйти. Он что, дочь олигарха во мне увидел?

В этот момент колокольчик над дверью звякнул, и Мося, кинув взгляд мне за спину, тут же расплылся в широченной улыбке.

– Виолетта! Как вы похорошели! Боги любят старого Масиса, раз позволяют ему любоваться на такую красоту!

– Мося, перестаньте! Как не стыдно насмехаться над бедной девушкой! – В голосе вошедшей женщины было такое количество жеманства и кокетства одновременно, что у меня непроизвольно свело скулы.

Существует такой тип женщин – «самооценка космос». Причем это не психическое отклонение или медицинский диагноз. Это воспитание! Рождается девочка с дефектом внешности, например, и ее с детства начинают успокаивать: «Ты у нас самая красивая, самая замечательная, самая умная!» И ведь говорят окружающие это почти искренне, нельзя же малышку расстраивать. А вот о том, что у девочки просто мозгов распознать вранье не хватает, взрослые почему-то забывают. И превращается такая малышка сначала в девушку, а потом в женщину, так и не поняв, что в детстве ее жестоко обманули. Причем теперь объяснять что-либо такой особе уже поздно. Она искренне уверена в своей исключительности, и сдвинуть с пьедестала, на который она сама себя поставила, мадемуазель невозможно даже бульдозером.