Московские были - стр. 13

И вот экзамены. Я сразу же пошла на вечернее отделение, знала, что на дневное не хватит баллов. Да и расставаться с работой, материально обеспеченной жизнью, не хотела и не могла. Сдала все экзамены, даже английский вытянула на четверку. С трудом, впритирку, но поступила. Сыграла роль моя трудовая биография. Комиссии было видно, что это не девочка, отслужившая в какой-то конторе два года, чтобы иметь льготы при поступлении. И представитель от комитета комсомола университета горой стоял на комиссии за то, чтобы принять меня, учитывая мое комсомольское прошлое.

Жизнь прекрасна, я студентка. Еще пять лет, и я выйду в жизнь специалистом. И тут удар. Начали потихоньку отпускать детей и внуков испанских эмигрантов. Хуан тоже подал заявление на репатриацию. Почти сразу получил разрешение на выезд с семьей. Признаюсь, проплакала две ночи. Мы прощались на скамейке в моем любимом Измайловском парке, он глядел мне в глаза, что-то говорил, но я ничего не слышала, только понимала, что он мысленно уже в Испании. Хуан обещал мне писать, и действительно я получила от него два письма, но потом он замолк. Писать мне ему было некуда, я не писала. И осталась одна. Нет, были связи, но только случайные, действительно кратковременные. Я даже и забыла, кто это был. Твердо решила никогда больше не влюбляться: слишком тяжело потом переживать потерю.

Заочное обучение трудно для тех, у кого нет внутренней дисциплины. Никто тебя весь семестр не проверяет. Но если не работать весь семестр, то на сессии будет слишком тяжело. Не поможет даже краткосрочный отпуск, положенный студентам-заочникам во время сессии. У меня была возможность ежедневно заниматься. Мои напряженные часы – утро, когда женщины собираются на работу, или вечер, когда они приходят с работы усталые и недовольные. Именно в это время происходят все конфликты, в которых мне необходимо разбираться. Но остается несколько часов до обеда и после обеда, когда я могу спокойно заниматься.

Удивительно, но об учебе у меня почти не осталось никаких воспоминаний. Все слилось в сплошной поток: занятия дома, написание каких-то работ, установочные занятия перед сессией, собственно сессии.

Много лет – с 1969-го по 1982-й – мы были дружны с Ниной. Во время нашей первой встречи у Петра Аркадьевича дала ей свой телефон, вернее телефон нашего общежития. Она как-то позвонила мне, оказывается, муж снова уехал на сборы, ей скучно, сидит одна. И я поехала к ней. Живет она на Пятницкой улице у метро «Новокузнецкая». Двухкомнатная квартира в старом доме с очень высокими потолками. Квартиру и приличную зарплату дали мужу за победу команды на крупных международных соревнованиях.

Мы одногодки, она замужем за профи, велосипедистом, членом сборной СССР. На сборах он изменяет ей, так сразу и сказала мне, когда я приехала к ней, и мы сидели за столом. Она отвечает ему тем же. Не знаю, кто из них начал первым. На этой почве часто ругается с мужем, когда он возвращается из длительных командировок на соревнования и тренировки. Говорит о взаимных изменах просто и спокойно. Я никак не могла этого понять. Говорю ей:

– Как же вы можете так жить? Ведь это каторга.

– А что делать? Где мне или ему жить? Да я и не проживу на свою журналистскую зарплату.