Москаль - стр. 12

Бурда, самозабвенно подпевавший, следивший лишь за тем, чтобы ни в коем случае не перекричать шефа, и уныло гудевший Кечин, смешались на последней фразе. Дир Сергеевич на них не обратил никакого внимания, а лишь бодро поинтересовался у возницы, что же он теперь, экскурсоводная его душа, ничего не поправляет.

– А эт-та на ваше удовольствие, пан-барин! Спивайте, лишь бы в радисть! – присвистнул Охрим Тарасович и искусно крутнул в воздухе своим живым кнутом.

– В радисть, – вдруг нахмурился «наследник». – Послушай, любезный, а когда нам подадут на твоем борту прохладительные напитки?

– Да незамедлительно, – Охрим Тарасович полез куда-то под ноги и артистически вытащил бутылку самогона, заткнутую пробкой из сахарного бурака.

Дир Сергеевич искренне восхитился. Вырвал пробку зубами, как это делали бандиты в фильмах про Гражданскую, и вытянул руку с бутылкой в центр «купе».

– Кто первый?

– Это вы хотите Дир Сергеевич, чтобы мы проверили, не отравлена ли? – спросил Елагин.

– Дурак, – досадливо сказал шеф и отхлебнул сам. И застыл с открытой пастью и перекошеной физиономией. Поганая бородка точала в сторону. С нижней губы падали длинные капли.

– Что, все-таки отравлена? – с надеждой в голосе спросил майор.

– Это номер першая, – крикнул с облучка Охрим Тарасович на смешанном кучерско-экскурсоводческом диалекте. – Вы отрыгните, и она уляжется и станет тильки греть. А вот и они.

Дубы.

Три гиганта. Под двумя громко веселятся две компании, на разумно предусмотренных скамейках.

– Вот всегда так, – поделился наблюдением экскурсовод. – В любое время года. Как ни подъедешь, два дуба заняты, один поджидает.

В «бардачке» у Охрима оказался не только «бимбер», но и заводская водка «Княжий келих», и стаканчики, и огурчики, и нарезанное замечательное сальце. Вскоре вся третья компания чокалась под своим дубом, в то время под третьим начали сворачиваться и потянулись к своей скучавшей в сторонке «брике».

Под дубом пьется в особенную охотку. Даже Елагин не удержался и опрокинул пару стаканчиков, продолжая, правда, подозрительно поглядывать по сторонам. Кечин и Бурда, не говоря уж о Дире Сергеевиче, позволили себе по-настоящему расслабиться. Всех охватило немного истерическое веселье. Со стороны могло показаться, что эта компания только что провернула весьма успешную сделку.

В разгар третьей бутылки вмешался Охрим Тарасович, до этого момента деликатно остававшийся невидимым. Он сказал, что в «хате все уже готово, пора ехать». Тут же всем надоел гостеприимный дуб и стали грузиться в тарантас. Перед выгрузкой Елагин поинтересовался, сколько они должны за все удовольствие. Охрим Тарасович назвал какую-то совсем смешную сумму, майор дал ему двести гривен и заслужил благодарное.

– Спасиби.

Это вызвало внезапное неудовольствие Дира Сергеевича, он сразу заныл, направляясь к заказанной хате, уже мягко заманивавшей блеском маленьких, сдобно освещенных окошек.

– Ну что это за язык. Мы по-русски говорим спасибо, что значит – спаси Бог, а они спасиби, получается, что спаси бис.

Но этой теме не суждено было развиться. Вступили в хату и остановились, открыв рты от приятного удивления. Все внутри сияло. Полы выскоблены, стены белые хоть пиши, на окнах вышитые занавески кокетливо раздвинуты, огромная, но аккуратная печь дышит жаром. Посреди стол, на крахмальной скатерти и грибки, и сальце, и колбаса, и большой горшок, легко догадаться, что с красным малороссийским борщом из петуха, а рядом лоснящиеся пампушки уже натертые чесночком. А еще вареники с сыром и всякое прочее по мелочи. Но самое главное, две дивчины, в кристальных передниках, в красных сапожках, у каждой коса три кило, рубаха с расшитыми рукавами. Застенчивая улыбка. Официантки.