Мортон-Холл. Кузина Филлис - стр. 3

и полях мха – о зыбкой почве, по которой нужно было тянуть железную дорогу; о том, как мы с мистером Холдсвортом ходили обедать в близлежащую живописную деревушку (собственно Хитбридж), поскольку нам пришлось заночевать и остаться на второй день; и о том, что я надеялся еще не раз повторить свое путешествие, ибо коварная местная почва заводила в тупик наших инженеров: стоило им приподнять один конец полотна, как другой немедленно проваливался вниз. (Из сказанного несложно заметить, что меня мало заботили интересы акционеров; от нас лишь требовалось обеспечить устойчивость новой ветки до того момента, пока железнодорожный узел не введен в строй.) Все это я изложил подробнейшим образом, радуясь, что наконец-то нашлось чем заполнить пустые страницы.

Из родительского ответа я узнал, что троюродная сестра моей матери замужем за пастором индепендентской общины Хорнби, и звать его Эбенезер Холмен, и живет он в той самой деревне Хитбридж, которую я описал, по крайней мере так полагает моя матушка. Сама она никогда не встречалась с кузиной Филлис Грин, но, по мнению моего батюшки, вышеупомянутая кузина – в каком-то смысле богатая наследница, ибо ее отец Томас Грин владеет полусотней акров земли и все его состояние когда-нибудь перейдет к единственной дочери. По-видимому, название Хитбридж сильно возбудило родственные чувства матушки; и отец передал мне ее просьбу: когда я снова окажусь в тех краях, навести справки о преподобном Эбенезере Холмене и, ежели он и впрямь живет там, спросить, не женился ли он в свое время на девице Филлис Грин, и ежели на оба вопроса мне дадут утвердительный ответ, то пойти к нему и отрекомендоваться сыном Маргарет Мэннинг, урожденной Манипенни. Я проклинал себя и тот час, когда обмолвился о Хитбридже. Знать бы наперед, чем это обернется для меня! Одного пастора-индепендента более чем достаточно для любого нормального человека, ворчал я про себя, но мне выпала особая честь не только знать мистера Доусона (то бишь каждое воскресное утро штудировать с ним катехизис), пока я жил в отчем доме, но еще и выказывать почтение старику Питерсу в Элтеме и по пять часов кряду сидеть тише воды, ниже травы в ожидании обещанного чая. И вот теперь, когда я полной грудью вдохнул вольного воздуха Хитбриджа, мне приказано разыскать очередного пастора, который, чего доброго, тоже начнет устраивать мне допрос и читать наставления – или заманит к себе «на чаек»! Кроме того, я совсем не хотел навязываться незнакомым людям, никогда, быть может, не слыхавших фамилию моей матери (престранную, к слову сказать, – Манипенни!)[6]; но даже если они что-то слышали, скорее всего, им не было никакого дела до моей матушки, как и ей до них, пока мне не стукнуло в голову обмолвиться про Хитбридж.

При всем том я не собирался идти наперекор родителям из-за такого пустяка, хоть и крайне досадного для меня. Вскоре дела снова привели нас в Хитбридж, и за обедом в тесной трапезной деревенского трактира я улучил минуту, когда мистер Холдсворт зачем-то вышел, и задал румяной девчонке-подавальщице те самые вопросы, которые мне велели задать. Либо я неясно выразился, либо девчонка была глупа как пробка: сказала, что ничего не знает, но спросит у хозяина. Засим, разумеется, появился трактирщик, пожелавший услышать из первых уст, чего мне угодно. Пришлось повторить свои вопросы, уже в присутствии мистера Холдсворта, который, думаю, не придал бы им никакого значения, если бы я не краснел, не путался и не запинался на каждом слове – если бы, короче говоря, сам не выставил себя дурнем.