Морские повести и рассказы - стр. 31
– Со мной что-то произошло, после того как мы вышли на улицу, – пробормотал Вольнов. – Я разберусь во всем и напишу тебе письмо с Диксона.
– Никаких писем, – сказала Агния. – Я рада, что поехала вас провожать. Мне теперь не надо никаких писем.
«Победа», ныряя в ухабах и цепляя карданом бугры, свернула с шоссе и остановилась. Вольнов расплатился, и они вышли на густо усыпанную сырыми опилками землю.
Флагманское судно перегона теплоход «Томск» стоял на рейде; на носовом штаге «Томска» болтался черный шар – значит, флагман еще не снялся с якоря.
– Вот здесь, за нефтебаками, наши сейнера, – сказал Вольнов.
– Подождите здесь, – сказал Вольнов, когда они обогнули нефтебаки. – Я сейчас вызову Левина.
Они пошли вниз, к реке, от которой пахло мазутом. Там ошвартовались возле гнилых свай сейнеры, которых так ждали на Камчатке и в Приморье, чтобы ловить с них горбушу и других вкусных лососевых рыб.
– Подождите здесь, – сказал Вольнов, когда они обогнули нефтебаки. – Я сейчас вызову Левина.
– Пожалуйста, – сказала Агния. – Курить здесь нельзя?
– Нет.
– Плохо.
– Агния, Агния! – сказал Вольнов. Теперь ему было уже страшно. Она была такой совершенно чужой и спокойной. – Я больше не смогу вернуться… Мне невозможно будет уйти с судна, если я на него уже пришел.
– Я понимаю.
– Агния, нам надо как-то попрощаться… Я в чем-то виноват, но ты меня прости, ладно?
– Чепуха. Ни в чем вы не виноваты… Я вам, Вольнов, только благодарна, честное слово, я вам очень благодарна… Попутного ветра. Плывите. Хорошей погоды в пути.
– Будьте счастливы, Агния, – сказал Вольнов. Сейчас он не мог решиться даже просто взять ее за руку.
– Очень маленькие у вас кораблики.
– Да.
– Идите. Вас зовут уже. Очень хорошо, что вы не опоздали.
С сейнера махал фуражкой старший механик.
– Я правильно запомнил адрес: Малая Корабельная, двенадцать?
– Все это не важно.
Вольнов повернулся и пошел к сходням. Сходни были узкие и вихлявые. Вольнов чуть не свалился с них в воду, когда поднимался на борт. Он хмуро кивнул стармеху и сразу прошел на «Седьмой», заглянул в темноту люка носового кубрика, крикнул:
– Яков! Агния на причале. Она хочет с тобой попрощаться.
Левин поднялся на палубу с той быстротой и изяществом, с каким капитаны океанских лайнеров входят в салон первого класса, чтобы пожелать пассажирам доброго утра. Он был в полной морской форме, чисто выбрит и полон юмора. Как будто вчерашнего не бывало.
– Здравствуй, Вольнов. Отход через сорок минут. Твой старший штурман – приличный парень. Он доложил, что ты с пяти утра на борту. Где наша красавица?
Вольнов не нашел ничего лучшего, как спросить:
– Ты куда так вырядился?
Левин ответил уже с трапа:
– Чем ниже труба твоего корабля и жиже дым из твоей трубы, тем тоньше завязывай галстук. Перед выходом в море. Если ты капитан.
– Он прав, – сказал Григорий Арсеньевич.
– Вероятно, да, – сказал Вольнов.
Так они расстались.
И с этого момента никакие судовые дела уже не могли помочь забыть ее. Он так и запомнил: огромные, ржавые туши нефтебаков, гнилые сваи низкого причала, серые тучи, серая вода реки и что-то очень ясно-яркое, хрупкое у самой воды. И состояние беспощадной злости на самого себя…
Он отправлял ей письма из всех портов, в которые заходил караван, – из Диксона, Тикси, Певека. Она не ответила. Из Певека он написал: «Я все думаю о вас. Я все мечтаю, что вы поедете со мной в Крым. Там еще будет тепло и все будет зеленое. Мы идем в тяжелых льдах. Я устал. Я так жду от вас радиограммы на бухту Провидения, почта, востребование».