Морские нищие - стр. 26
Худощавый ткач с унылым лицом раздраженно отозвался на песню:
– Поют, хохочут, празднуют… А скоро настанет время, когда, может, не так вспомянут и императора!
Ван Галль стал прислушиваться.
– А что император? – возразил человек с густыми бровями и острым, похожим на клюв носом, в строгом темном платье.
– А это, ваша милость, – ввернул Микэль, – богатейший купец и промышленник из Антверпена. Вы не смотрите, что он такой тихий, – говорят, тысячами ворочает…
Антверпенец говорил сухо и размеренно:
– Император жил под барабанный бой и пушечную стрельбу. А умер под чтение монастырских молитв. Никто и не заметил.
– Как он умер, правда, не заметили, – отозвался из-за соседнего стола суконщик из Лейдена, – а вот как станем сами жить, скоро заметим. Мир покажется, пожалуй, не слаще войны.
– Вы уж скажете! – присоединился к разговору торговец рыбой из Амстердама. – Перво-наперво нас освободят от дармоедов и грабителей – наемных солдат…
– Освободят ли? – вспыхнул суконщик. – Освободят ли, говорю!
– Вы что-нибудь знаете, ваша милость? – забеспокоился рыбник.
– Ничего я толком не знаю, а чую. Везде толкаюсь. Изъездил полсвета, кое-чему научился. Главное, научился не верить обещаниям.
– А разве нам что-нибудь обещали? – обернулся к нему коренастый и краснощекий, весь в веснушках сырник-голландец. – О войсках до сих пор и разговору не было. Это мы сами решили: нет войны, не нужны, значит, королю и солдаты.
– Вот то-то и оно! – Суконщик залпом, как воду, выпил стакан вина. – А потом еще… Не всем это, может, интересно. А их милость, – он указал на замолчавшего антверпенца, – небось лучше меня знает про теперешние цены на испанскую шерсть…
Все подвинулись ближе.
– На нее наложили такую пошлину – не знаешь, как и подступиться. С Новой Испанией, за океаном, тоже дела плохи. Мы, нидерландцы, не смеем туда и носа показывать, не то что торговлю вести. Даже в торговле с Англией стали нам преграды чинить. С Ан-гли-ей, поймите! – Он весь побагровел от возмущения. – С Англией, с которой нам надо жить в добром согласии, раз она нас шерстью и оловом питает, хотят нас поссорить!..
– Боятся, – усмехаясь, заметил антверпенец, – что оттуда в товарных тюках «протестантскую заразу» к нам завезут.
– И Англия в отместку начала топить наши суда. А о Дании, Швеции, Ливонии и Пруссии больше думать не смей из-за их Лютера… Покойный император хоть и гнул нас в бараний рог, но все же понимал…
– …где мы ему золотые гульдены ловили! – сострил рыбник.
– Вот именно! – желчно подтвердил суконщик. – И что Нидерланды только ремеслом и торговлей богаты. – Он взял поданную Бертой порцию дымящегося на тарелке гуся и принялся мрачно есть.
– Уж вы наговорили тут всяких страхов, – добродушно покачал головой веснушчатый сырник. – По-вашему, выходит, нам и дышать скоро нельзя будет свободно. А я полагаю: уедет король в свою Испанию, и станем мы себе, как прежде, жить-поживать…
– …и сыры катать! – громко фыркнул остановившийся на пороге второй комнаты студент и подмигнул Розе, пробегавшей мимо с полным блюдом сосисок.
– Ну что ж?… И сыры катать, – невозмутимо подтвердил голландец. – Ничего тут смешного нет. Потому, действительно, ремеслом и торговлей всегда держались и будут держаться Нидерланды. Такая уж страна. Такая уж ее слава. Нам недаром она досталась, слава-то!.. Наши деды и прадеды не один день трудились, чтобы страну такой, какая она сейчас, сделать.