Морская служба как форма мужской жизни - стр. 48
От заставы до Ефимовки, (так, для справки, между прочим), было тринадцать километров избитой, разъезженной грунтовой дороги между скал и зарослей деревьев и кустарника. Все попытки довести ее состояние до ума и порядка силами автодорожного батальона флотилии особыми успехами не отличались. Все сводилось к перемещению бугров и ям по полотну с места на место. Причем, эти работы проводились весной, а к концу лета бугры, ямы и кочки дружно собирались там, где на карте была обозначена дорога. Кочек на и ям на карте не было и высокое командование было вполне довольно. Это самое высокое командование заезжало сюда в исключительных случаях. И тогда доставалось всем, но чаще не тем, кому бы надо…
Вот поэтому все штатные автоединицы части больше ремонтировались, чем ездили. А если и ездили, то чихали и кашляли своими двигателями, изрыгая черный дым и стреляя глушителями, плевались полупрогоревшим топливом, как клиенты тубдиспансера. Водители из числа срочников тоже никак не добавляли срока жизни своим машинам. И, если честно, эти автомашины представляли собой избитую и изношенную инвалидную команду. И каждый из них был поражен разными хроническими болезнями.
Сегодня Волынский, помимо всех несчастий, еще был и дежурным по части. Именно поэтому ему позвонил рассерженный командир и приказал ему провести операцию «Возвращение блудного сына» и доставить в Ефимовку своего заместителя.
На стенания Сэма насчет того, что весь автопарк сегодня в полном хламе, и гарнизон полностью обездвижен, командир просто бросил трубку. Он не мог ему простить «геройского» поведения на недавних подрывных работах, стоившего Президенту целого клока седых волос.
– Ну вот, – сказал Волынский, – поздняя птичка еще глазки протирает, а ранней – уже и клювик начистили! До блеска!
Нет, командиром-то быть легко – надо только выучить три слова и произносить во всех сложных ситуациях. Слова эти в общедоступном виде звучали примерно так: «А не волнует!» Сэм это давно усвоил, еще на корабле!
Командиров себе мы не выбираем, их дает нам Бог! И, очевидно, за грехи наши тяжкие! И очень даже тяжкие! Как и правительство!
Сняв фуражку, он чесал свой затылок. Мыслей было много, но не видно было ни одного «света в конце тоннеля». Поэтому, он пытался их расшевелить, привычно массируя череп.
Даже его собственный «Одноглазый Боливар», его любимый мотоцикл «Урал» с коляской лежал в сарае, аккуратно разобранный на винтики, ожидая свободного времени хозяина, когда тот возьмется доводить до ума профилактику к зиме. Вдруг его взгляд остановился на надписи «Смерть империализму!» А что? Чем не выход? Осторожный Сэм задумался, а потом отчаянно махнул рукой: – А где наша ни пропадала?
Вызвал Крошкина, попрятал бумаги по ящикам и сейфам и вышел к машине. Офицер сказал строгим голосом с металлическими нотками приказа:
– Я поехал на обкатку на твоем танке, командир приказал!
– Так это, товарищ капитан-лейтенант, на нем даже аккумулятора нет. И вообще его лучше сразу поджечь, пока он вас не угробил! Нельзя еще! Опасно!
Сэм отрицательно помотал головой: – Война есть война, приказ есть приказ! Вот такая, брат Крошкин у нас интересная жизнь!
– А разрешите с вами?
– Сам говоришь – дело опасное, офицер может иной раз собой рисковать – хотя и он тоже государственная собственность. В случае чего – спрашивать будет не с кого. Во внеслужебное время он почти волен над собой! А дело представят так, что время всегда будет неслужебное. Это – как правило! А вот бойцом рисковать – дело совсем не оправданное. Тебя мамка ждет! Поэтому, офицер просто обязан сдать тебя маме твоей обратно живым и здоровым, по возможности в полной комплектации, как бы ты не старался себя покалечить и угробить за свой срок службы!