Морфоз. Повесть белой лилии - стр. 54

А знаешь, Мигель, я хотел бы… быть тобой…» При этих словах мой ученик вздрогнул. «…чтобы стать Им». Немного помолчав, я продолжил: «Бог ассимилируется с Высшей Волей в активном проявлении, и далее, переходя на неописуемый и непознаваемый уровень, Он сливается с Абсолютом. Но однажды…

Ты слышал про День и Ночь Брахмы, Мигель? Думаю, да. Когда наступает Ночь, все реки возвращаются обратно в истоки. И Творящая Ипостась – Демиург будто бы засыпает, растворяется, сохраняя собственную суть в латентном состоянии до наступления следующего Дня».

Рассветное небо уподобилось аквамарину. Я заворожено глядел сквозь его слепящую синь на звёзды. Я видел и слышал их. Границы – условность. Необходимый инструмент для познания Частного от Всеобщего. Мигель стоял неподвижно по левое плечо от меня и также неотрывно смотрел на проясняющиеся небеса. И было ещё что-то… но я никак не мог проникнуть в потаённый смысл того. Я заметил, как губы юноши едва дрогнули, будто с них невесомою пушинкой вот-вот должно вспорхнуть слово. Но вокруг царила тишина, и только шёпот города бесцеремонно вторгался в её чертоги.

«Отправляйся спать, мой juvenis alumnus: я уже вижу, как пестрыми крыльями мотыльков тебя окружают сны – иди». Мигель, послушно склонив голову, внял моему совету без возражений и проследовал в соседнюю комнату, так как спальню свою он галантно уступил нежданной гостье. Я ещё несколько часов провёл у окна, после чего отправился блуждать в уже досконально изученных мной спутанных лентах переулков и проспектов, затерявшись в них подобно песчинке, увлекаемой течением полноводной реки.

Я исчез, как и прежде. На месяц, быть может, чуть более того. Мне казалось, как бы нелепо это не звучало, что моё присутствие будет подвергать опасности моего ученика и Хлою. После того, что я видел в недрах собственных кошмаров, я не переставал думать об Их приходе. Впрочем, я и ранее непрестанно думал о том. Всеведающие Стражи, что должны были явиться за головой беглеца: мысли о Них вселяли суеверный страх в мою неспокойную душу, лишённую опоры под ногами. Однако терзал меня не только один лишь страх, но и неизвестность. Противоречивость двух моих видений сбивала затуманенный разум с толку. Я никак не мог разобраться в их последовательности по отношению к «здесь» и «сейчас». Оба эпизода могли быть вполне объективно реальны, но хронология их представлялась задачей куда более сложной, нежели могло казаться на первый взгляд. Угасание мира и смерть человека. Я безуспешно пытался расплести туго стянутую сеть из этих реальностей, приняв за фиксированную точку в системе отсчёта данную консолидацию собственной личности в конкретной эпохе и Вселенной, и проследить движение прочих миров относительно неё в той же плоскости Бытия. Но тщетно. К разгадке все старания не приближали меня ни на миг.

…Помню, был вечер. Мягкий, обволакивающий аметистовый туман стелился покровами над стихающей суетностью дня. Я бродил в его влажных фантомных объятиях, разглядывая занимательную структуру кластеров молекул воды в микроскопических аэрозольных каплях. Это занятие было столь увлекательным, что я и не заметил, как неопределённый маршрут привёл меня к знакомому дому.

Я неспешно поднимался по лестнице – этаж за этажом. Я не пытался почувствовать или узнать, просто сосредоточился на процессе движения и на грязно-жёлтом дрожащем свете электрических ламп.