Морфоз. Повесть белой лилии - стр. 48

Стемнело, и вдоль набережной зажглись фонари: их причудливые размывчатые отсветы пробегали по поверхности над моей головой, и я любовался ими. На месте одного из изгибов русла, в нескольких десятках метров от моста мой взор нежданно приметил человеческое тело. Зацепившись за обломок арматуры, оно плавно покачивалась в такт пульсу воды. Я подошёл ближе и стал внимательно изучать черты утопленника, а, если быть точным, утопленницы. Труп ещё не совсем распух и лишь едва изменился в цвете, что свидетельствовало о сравнительно недавнем времени его появления здесь, да и внутренние органы, как мог видеть мой проницательный взор, не были подвергнуты значительному разложению. Тёмно-русые волосы девушки, связанные в многочисленные косы и чередующиеся с искусственными прядями цвета электрик, как змеи греческой Медузы горгоны, затейливо извивались над контуром головы. Кожаные брюки и жилет в некоторых местах были повреждены, видимо, железной конструкцией, за которою и зацепилось тело.

Я видел последние мгновения жизни моей «русалки», запечатлённые на тонкой оболочке подобно цветным снимкам. Застывшие на радужке её мутных глаз. Эта девушка была одинока. По крайней мере, ей так казалось: одна, а вокруг такой огромный, не понимающий её страхов и мечтаний, мир. Но чувство покинутости было отнюдь не единственным мотивом: главным и глубинным побудителем столь опрометчивого поступка стало навязчивое желание преодолеть страх смерти. И… понять. Кроме того, я видел и то, какой могла бы быть судьба погибшей, если бы не суицид. Ведь существовало некое множество вариантов развития событий – для реализации доступен был любой. Она могла бы быть счастливой. Она могла бы сойти с ума. Тем не менее, сейчас ни то, ни другое моей мёртвой «русалке» не грозило. Я проникся даже неким сочувствием к этому неразумному созданию, так неосмотрительно шагнувшему с мост, чья душа ныне металась, не видя выхода, на одном из нижних планов Земли, напуганная и обречённая, с огромной ношей неизжитых эмоций. Это состояние было только временным, но… ей-то оно сейчас казалось и вечностью, и Преисподней. Вероятно, неприкаянность юной девушки, её желание знать ответ любой ценой и попытка сбежать от самой себя… Эти качества резонировали с моими собственными тревожными ощущениями, оттого я и принял решение помочь мёртвой «русалке».

Освободив тело из стальной западни, я вытащил его на гранитные плиты набережной, положив на спину. Я сидел возле девушки на корточках, следя, как многочисленные пожиратели мертвечины вьются вокруг столь желанной добычи – некротической энергии распада – но держась притом на значительном расстоянии: дело тут было во мне, потому эти трупоядные паразиты и не решались приблизиться. Отогнав малоприятных спутников без особого труда, я обратился к охранителям несчастной, её Проводникам. Я не собирался входить в чужой монастырь со своим уставом, поэтому сдержанно и уважительно беседовал с данными существами, убеждая их в том, что в моём предложении нет ни малейшего вреда, и даже присутствует определённая логика. Я не особо надеялся, что мне удастся уговорить Проводников, но, как ни странно, они меня послушали, точнее, согласились с тем вариантом, который я предлагал. Мне позволили забрать душу утопленницы, вернув в физическое тело. Ей путь действительно был прерван слишком рано, и дух ещё не успел воплотить многие свои амбиции в данной телесной оболочке. Девушке всё рано пришлось бы вернуться в эту жизнь. Снова.