Мореходка - стр. 27
Предмет Эксплуатация радиосвязи (ЭРС) был одним из основополагающих в нашей подготовке. Здесь нельзя было «сачкануть». Скорость передачи и приёма морзянки возрастала от занятия к занятию. И пропуск хотя бы одного занятия по любой, даже уважительной причине (наряд или болезнь), могли привести к тому, что на еженедельной контрольной работе ты мог схватить «два шара» (получить оценку 2) и остаться без увольнения в город на всё время, пока оценка не будет исправлена хотя бы на 3. Пять ошибок в принимаемом тексте, или группе цифр, и ты уже пополнил состав «дурбата»! Поэтому на контрольные приходили и живые и «мертвые», с повязками дневальных или дежурных, или в бинтах и с костылями, но явка на контрольных работах была всегда почти 100%. Вечерняя самоподготовка по ЭРС проходила добровольно, но каждый уделял ей не менее часа в день. Главной проблемой было найти свежую газету, текст которой передавался нами поначалу на вертикальном телеграфном ключе («клоподаве»), а затем и на горизонтальном («пиле»). «Ставить руку» (этот термин применим не только у музыкантов, но и у радистов) приходилось самому. Поэтому у каждого радиста вырабатывался свой «почерк». И мы на слух уже различали, кто из товарищей как «работает в эфире». Для тренировки приёма морзянки на слух кто-либо из курсантов, обладающих «разборчивым почерком» при передаче, садился за преподавательский стол, брал какой-либо текст и включал общую трансляцию или трансляцию на наушники-радиотелефоны, имеющиеся на каждом учебном столе. Тон передаваемого сигнала можно было изменять от самого низкого до самого высокого. Когда все сидели в наушниках и «передающий» курсант, сидя за столом преподавателя, настраивал высоту тона сигнала, передавая постоянно одну и ту же букву «V», и неосторожно «залезал» в высокочастотную область, то всех бил по ушам очень болезненный звуковой удар! Все разом скидывали наушники, и материли «передающего» со всей пролетарской ненавистью!
Предмет «Радиооборудование судов» (РОС) вёл преподаватель Филимонов. Он тоже в прошлом был выпускником ЛМУ и, поработав на судах и став начальником радиостанции, перешёл на преподавательскую работу в Училище. Он прекрасно знал все курсантские уловки и безжалостно пресекал всяческое недобросовестное отношение к своему предмету. Лекции он читал тихим голосом, без особых эмоций, и всё, что мы за ним записывали в конспект, требовал изложить при ответе слово в слово. Лекции проходили нудновато, но знать это всё было необходимо. Поэтому мы зубрили записи лекций, как стихотворение без рифмы, с одновременным прохождением указкой по хитросплетениям линий принципиальных схем радиоаппаратуры. Читать конспект без схемы радиооборудования было бесполезно, так как на слух записанное воспринималось как бред сумасшедшего. Поэтому мы часто называли конспекты по РОС «Филькиной грамотой». Мы стонали поначалу, но потом наше «серое вещество мозга» включалось, и мы как заправские попугаи могли повторить всё, записанное нами, перед преподавателем, с одновременным прохождением указкой по электрическим цепям схемы. Потом количество переходило в качество, и мы могли осознавать то, что произносили вслух. Процесс обучения продолжался.
XXVII.
Но продолжался он недолго. Ровно через месяц после начала занятий, четвёртый курс вернулся в Училище, чтобы вновь из него убыть на этот раз на стажировку на Военно-Морской Флот. К радости сельских тружеников и правительства Ленинградской области урожай картофеля в тот год превысил все ожидания. Наши четверокурсники добросовестно помогали труженикам полей этот урожай собрать, но времени убрать всё не хватило. Приближались заморозки, и убрать картошку нужно было любой ценой. Этой ценой стал наш учебный график. Приказом Начальника Училища в экстренном порядке наша рота была снята с учёбы и мобилизована на борьбу с небывалым урожаем!