Море волнуется раз... - стр. 14

Николетта

- Только ведь ни Океан, ни Великую Праматерь не обманешь. Недолго им удавалось прятаться... даже с учетом разницы во времени между нашими мирами. Года три, не больше. Потом за ними отправился Ловец. Он способен выследить Нарушившую Запрет сквозь ткань миров и время. Тут-то бессмертие Эллары и закончилось - месть Океана всегда ужасна, - тяжело вздохнув, она посмотрела на меня. - Парню тоже спастись не удалось... Как видишь, расплата настигла беглянку, именно тогда, когда ей уже было, что терять. У них уже была ты, и они сделали все, чтобы спасти свою дочь. Поэтому однажды в новолуние сестра явилась ко мне сюда, и умоляла признать тебя, Ника, своей дочерью, чтобы укрыть от поиска. На тот момент я уже давно распрощалась со своим бессмертием... да и с тем, ради кого распрощалась - тоже. Ловец потерял твой след с того момента, как ты оказалась официально под моей опекой. Но в этом году тебе исполнилось тридцать - возраст совершеннолетия марен. И нашего в тебе гораздо больше, чем человеческого. Поэтому ожерелье Эллары, ее бремя и ее проступок теперь твои. Тебе предстоит самой сделать выбор и либо исправить то, что натворила твоя мать, либо стать еще одной Нарушившей запрет, - она развела руками. - Вот такая вот сказка. А будет ли у нее хороший конец, зависит только от тебя.

Я просто сидела молча и хлопала глазами. Что-то было в бабкиных интонациях, что я ей... верила? Да ну быть такого не может! Легенду о дочерях Океана она рассказывала мне перед сном лет с пяти. Я часто представляла себя ослепительной красавицей с длинными белыми волосами и настолько красивым голосом, что даже самые отчаянные пираты направляли свои корабли на прибрежные скалы и рифы, лишь бы послушать мою песню. И, конечно, среди них был непременно тот самый, которого я, как Мара из легенды, не захотела бы топить. Только я с трудом представляла себе, как можно отказаться от возможности жить вечно...

Сейчас мне тридцать и я по-прежнему представляла себе это с трудом. Если допустить, что рассказ Гертруды (гипотетически!) правда, я прекрасно понимала Эллару. Любимый мужчина - это, конечно, прекрасно, но... где взять столько смелости?..

Сдается мне, там же, где фантазии, чтобы попробовать уложить в голове, что это не легенда. Это правда. Это жизнь. Это мое будущее, настоящее и прошлое. Моя мать пропала при невыясненных обстоятельствах, но таковыми они были только для полиции. Получается, что все эти годы ее семья знала, что произошло. Знала и молчала. Я хмурилась, прогововаривая весь этот бред раз за разом, вслух и про себя. Скептически смотрела на непрошибаемую ведьму, попивающую коньяк маленькими глоточками, и не могла понять, как это может оказаться правдой-то? Но и лжи в ее словах не было. Напротив, от проникновенности ее тона по рукам пробегали мурашки. Я просто не знала, что думать!

Внутри бушевала буря. Здоровый скептицизм не на жизнь схватился с неистребимой верой в чудо, живущей в любом человеке, наверное, до конца жизни. На протяжении всей моей внутренней борьбы, Гертруда сидела в своем кресле, неестественно выпрямившись, и напряженно всматриваясь в огонь. Оранжевые отсветы причудливо расчерчивали ее лицо морщинами. В тишине комнаты каждое потрескивание поленьев звучало оглушительно. Кажется, я даже дышу громко.