Моногамия Книга 2 и Книга 3 (старая редакция) - стр. 72

Бельгиец будто дёрнулся, резко посмотрел на меня, бросив сочувствующе-понимающий взгляд, который был отчего-то совершенно лишён привычной для него холодности:

- Как вы допускаете всё это? А главное, почему терпите?

- Ну, во-первых, такую ситуацию как сейчас я наблюдаю впервые, и это уже действительно перебор, а во-вторых, я не терплю, я даю ему шанс. Ну и себе, наверное, тоже. Насчёт «допускаю» … А что, по-вашему, я должна делать? Устраивать сцены и таскаться за ним повсюду? Счастье невозможно там, где есть унижение, пренебрежение, попрание достоинства, вы не находите? Достоинство и гордость – основа личности. Бороться, плести интриги, хитрить и манипулировать я никогда не буду. Просто развернусь и уйду. Да, будет больно, но поболит и перестанет. Это в любом случае лучше, чем унижаться всю жизнь.

- А разве сейчас вы не унижаетесь?

- Сейчас не совсем. Дело в том, что мы всего несколько месяцев вместе, а знакомы давно. Тогда не получилось ничего по многим причинам, и одна из них была именно эта – его неумение противостоять своей полигамности. Затем произошли события, которые заставили меня несколько иначе взглянуть на многие вещи, и сейчас я просто хочу посмотреть, что будет дальше. Не хочу рубить с плеча, я даю ему время и возможность понять, способен ли он на семью. Настоящую.  У нас был с ним разговор, очень давно, где он убеждал меня в том, что идеальные отношения возможны, и что он сделает всё ради этого. Я не согласилась, утверждая, что «в каждой избушке свои погремушки». В итоге, тогда мы расстались, он не смог убедить меня в обратном. Сейчас я фактически даю возможность нам обоим понять окончательно, можем мы или нет полноценно быть вместе.

Бельгиец смотрел на меня в упор и слушал очень внимательно. Лицо его было другим, такого выражения я ещё не видела у него - он не улыбался, но черты его разгладились и стали мягче, добрее, как будто, заслушавшись, он забыл о своей маске, и она нечаянно слетела.

- Не знаю, зачем я вам всё это рассказываю, - добавила я,  осознав, что излила душу совершенно постороннему человеку и, по всему, не самому подходящему.

- Наверное, потому, что я  - совершенно незнакомый вам человек, и, рассказав мне, вы ничего не потеряете в плане своей гордости, которая для вас очень важна, как я понял. А людям иногда нужно выговориться, чтобы не отравиться собственными отрицательными эмоциями.

- Возможно, - ответила я задумчиво, просто чтобы ответить.

 - И я хочу добавить кое-что.

- Что же?

- Я бы хотел сказать вам это приватно, а не перекрикивать музыку. Можете наклониться чуть ближе ко мне?

{TAWk ft Juliet – I Put a Spell on You}

Я придвинулась совсем немного, но Жан, наклонившись тоже, прошептал мне прямо в ухо, обдавая его горячим дыханием:

- Вы очень красивая, просто сногсшибательная женщина. Вы – живая. Это влечёт. Очень сильно.

Затем, откинувшись в кресле, Бельгиец вальяжным, уверенно-профессиональным жестом завсегдатая подозвал официанта и заказал абсент. Получив его, он вернулся ко мне.

- Вы врёте, – выпалила я.

- Почему.

- Вы не выбрали меня, когда у вас было такое право.

- Не думаете, что я сделал это нарочно?

- Не то, что не думаю, а даже уверена в том, что это не так.

- Вы правы. Но я заметил кое-что. Вы красивы не издалека, а на близком расстоянии. Чем ближе к вам, тем сильнее затягивает в свои сети ваше очарование. Оно особенное  - это не обычные женские штучки и тупые ужимки с целью соблазна. Ваш эффект гораздо сильнее. К вам тянет, как в воронку, и вы порабощаете своим умом и непосредственностью, уникальной, искренней чистотой, полным отсутствием претензий и закидонов. Если я не ошибаюсь, вас ведь и деньги не интересуют?