Моногамия Книга 2 и Книга 3 (старая редакция) - стр. 42
- Не в бровь, а в глаз!
- Именно! Но это всё фигня, конечно, это моё наблюдение, а не его, так что не думай. Что действительно важно, так это то, что сейчас он выздоравливает потихоньку не только телом, но и душой. Ему ведь повезло с этой онкологией!
- Потому что я приехала?
- И это конечно тоже, но главное не это, а то, что он … Есть у меня подозрения определённые … Но это всего лишь догадки, чёрт с ними. Главное, он борется, и всё сделает как надо, только дай ему время. Не дёргайся! Расслабься! Просто поживи какое-то время, не совершая никаких телодвижений, и не жди ничего. Он же боится тебя до одури, разве не видишь сама, ты же женщина! Дай ему почувствовать себя в безопасности … Он круги свои понарезает, созреет и кинется на тебя, и будет у вас ночь животного секса! Это точно! А потом всё будет хорошо!
{Twenty One Pilots - Stressed Out (Tomsize Remix)}
Марк приторно ржёт, а я с огромным трудом пытаюсь понять его, вычленить из этого несуразного пьяного словопотока важное, то, о чём знает он, но не знаю я. А девица, тем временем, лобзает моего мужа всё наглее и наглее, всё интимнее и интимнее, и я не понимаю, к чему весь этот бред о душевных ранах, если просто можно убрать с себя руки чужой тётки? Ведь это же элементарно, если ты любишь! Если любишь, конечно …
Марк внезапно сообщает, что у него есть важная беседа, но он помнит про самбуку, и пропадает в глубине яхты, а мне приходится опять коротать время в обнимку с бокалом в компании своего одиночества.
Я не знаю, когда случился тот коварный момент, но контакт разума с сердцем был безнадёжно потерян, и да, я люблю. Люблю сильно, постыдно, до ломоты в мозгу, до крутящего зудежа в области межбедерья. Ненавижу себя за это, презираю себя, но ничего поделать не могу.
Смотрю на его буйную голову, на руку с французским маникюром, ласкающую его затылок, пропускающую между пальцев чёрные, едва только отросшие пряди, томно тянущие за них в недвусмысленном сексуальном жесте, и хочется выть, как собаке, с переломанными ногами, ей Богу. Ведь я помню кое-что из нашей прошлой жизни, знаю, как он реагирует на эти потягивания.
А что, если он сейчас встанет и поведёт её уединяться, ведь это абсолютная норма в этом обществе разврата? Я подобное уже видела, и не раз, на вечеринках. Правда, у нас дома никогда ничего подобного не происходило, ведь в дом гости никогда не входили, и, похоже, этот незыблемый запрет был известен всем абсолютно, и подстилкам, и их миллиардерским ухажёрам. Да, у Алекса были законы, целый список, но о нём позже.
Так что я буду делать, если он пойдёт при мне развлекаться? Я знаю, как это не прискорбно, что до болезни именно это и было его стилем жизни, и мне уже успела сообщить об этом целая дюжина доброжелателей. Он спит со всеми. Со всеми подряд. Имеет всё, что движется. Он такой, и я об этом знала. Знала, но расписалась на бланке с госвензелями. Зачем? Потому что люблю, потому что надеялась, потому что когда-то нетрезвый и немного обкуренный он рисовал мне картины семейного счастья из своего воображения. А разве он тогда что-то говорил о верности супругов, о преданности? Насколько я помню, речь шла лишь о мужском долге в плане достатка и детских книжках. А с другой стороны, его стремление хранить верность, несмотря на гнёт физиологии, тогда в Париже? Господи, как же тяжело, как же всё сложно!!! Как всё было предельно ясно с Артёмом, и недостатки его и достоинства как на ладони, и мой вполне осознанный выбор. И к чёрту феерический секс, если его цена так высока, если его цена - моё разбитое сердце и поруганная гордость! А о каком феерическом сексе вообще речь? То несчастное подобие с надменным выражением лица, которое случилось лишь раз, да ещё и чёрт знает когда!? С Артёмом и то было круче, если честно.