Моногамия. Бонус. О возрасте в сексе и о сексе в возрасте - стр. 4
– А разве от секса не рождаются дети?
Мой муж и сексуальное воспитание – закадычные друзья, я же в такие моменты немею как рыба, поскольку мне в шестилетнем возрасте выдавали две противоречивые версии: отец считал, что детей находят в капусте, а мать настаивала, что их приносят аисты.
– Конечно, рождаются.
– И у вас могут родиться?
– У нас уже вряд ли.
– Но ты не знаешь наверняка?
– Сын, могу тебе с уверенностью сказать, что у нас с мамой дети больше не будут рождаться.
– Почему?
– Потому что доктор сказал, что теперь у меня точно не может быть детей.
– А причём тут ты? Разве не мама вынашивает их в своём животе? С ней же всё в порядке? У неё могут быть дети?
– С мамой всё в полном порядке, и у неё, в теории, могут быть дети, но без меня это вряд ли получится.
– Но ты же не единственный мужчина, есть такие у которых могут быть дети?
Пауза. Кажется, моего профессора сексуальной науки поставили в тупик, и я едва сдерживаю смешок – нельзя терять лицо перед сыном.
– Видишь ли, сынок, ты совершенно верно рассуждаешь с точки зрения логики, однако, в реальной жизни случаются некоторые поправки.
– Какие?
– Когда люди навсегда выбирают друг друга и женятся, это означает, что других мужчин и женщин в их мире больше нет с сексуальной точки зрения.
– Чего?
– Гм-гм, – берёт короткую паузу мой муж, а мои плечи начинают подёргиваться, хоть я и стараюсь изо всех сил если не помогать ему, то хотя бы просто сидеть молча. – Другими словами, мама может заниматься любовью только со мной, а я – только с ней.
– А кто ей запретит?
Иногда я поражаюсь титаническому терпению моего мужа. И не только ему, он выдаёт гениальный для любого возраста ответ:
– Сердце.
И ребёнок удовлетворяется. Полностью. И тут же запускает новую серию вопросов:
– Мам, когда Айви приедет?
– Ну… после обеда, наверное.
– Почему так долго?! – стонет.
– Пока проснётся, пока позавтракает, пока Соня малышей соберёт, пока доедет – ты же знаешь, как много времени это отнимает.
– Тогда давайте мы к ним поедем?
– Это неплохая мысль, но мы уже договорились…
– Так передоговоритесь! Почему я должен целый день ждать? Аж до вечера! – восклицает, переворачиваясь и вскакивая на коленки.
– А ты не жди! Займи себя чем-нибудь! – снова поучает сына Алекс.
Амаэль насуплено смотрит сквозь длинную кудрявую чёлку на отца, а я машинально тяну руку, чтобы убрать её в сторону и освободить его глаза от этой копны.
– Сынок, давай я постригу тебя, ты совсем ничего не видишь уже из-за своих волос! – в который раз прошу.
– Они мне не мешают, – коротко отрубает.
– Тогда я буду привязывать тебе бантики!
– Но-но! – шутливо одёргивает меня муж. – Я этого не позволю! Я же в своё время не окосел!
– Ты в сорок лет ослеп! – парирую.
– Это вообще из-за другого… это возрастное!
– Никогда нельзя знать наверняка!
– Ладно, не ругайтесь! Давай завтра, мам?
И это уже сотое «завтра», если не двухсотое. Я обречённо вздыхаю, приглаживая волосы сына в сторону, стараясь завести их за ухо, но они настолько густые, кудрявые, упрямые, непокорные, что мгновенно выпрыгивают обратно, мешая моему ребёнку видеть.
– Твои так же сильно вились в детстве? – спрашиваю у мужа.
– Наверное, – отвечает. – Я уже не помню. Но ты себе даже представить не можешь, какая это пытка – стричься!
– Конечно, не могу. Я ведь никогда не стриглась.