Монастырь в миру. Беседы о духовной жизни - стр. 24
И человек, испытывающий какое-то движение души к высшему, чувствующий, что он уже не может удовлетвориться мирской жизнью, где люди пьют, едят и все устраиваются, все устраиваются и неизвестно, когда начнут жить, когда человек все это уже уразумел и уже не может так одурачивать себя, чтобы ему эта ни для чего не нужная жизнь казалась зачем-то нужной, и в то же время у него от лености нет сил приобрести то новое питание для этой проснувшейся в нем духовной жизни, – он и начинает тогда впадать в уныние: ослабевают, опускаются руки.
«Любоначалие» или властолюбие. Не только цари властвуют над другими, но и самые маленькие люди иногда чувствуют себя царями, одержимыми этой отравляющей их страстью владычествовать над другими.
«Празднословие» — разве мы не утопаем в нем? – разве есть у нас чувство, что за каждое праздное слово мы дадим ответ Богу? Разве мы думаем когда-нибудь, какое таинственное, какое великое дело есть наша речь, наше слово, и разве мы употребляем его именно для того, для чего оно дано человеку, – разве не разбрасываем мы его без всякой нужды, без всякой цели с тем легкомыслием, с которым мы проводим всю свою жизнь?
А сквернословие, кощунство, осквернение, опоганивание уст?
«Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему».
«Целомудрие» – это есть то, что мы просим у Господа как драгоценнейший дар, ибо может быть ни в чем не повинен так человек, как в грехе блуда.
Святые угодники, великие подвижники все силы, данные им, посвящали молитвенному деланию.
А мы расточаем их, расточаем с малых лет, с юных лет, а потому иной раз, прожив половину, а то и больше жизни своей, начинаем чувствовать, какое страшное опустошение произвело в нас это прошлое наше нарушение целомудрия. Желая оправдать себя, человек всячески послабляет столь трудно и без того побораемую в нем страсть, давая утвердиться такому злу, которое вырвать потом бывает не под силу человеку.
«Смиренномудрие» – смирение, так презираемое в миру. Дьявол восстал на Бога, вообразил себя равным Ему, он был низвержен с небес, он не стал смиренным, – он остался исполненным гордости и в своей гордыне дерзнул приступить с искушениями к Самому Господу Иисусу Христу. Этот гордый дьявол царствует в миру: мир весь во власти гордыни, в миру все исполнено самоутверждения, мир поклоняется силе, мир пресмыкается перед силой, мир боится силы, – сила в миру ценится как нечто, имеющее высочайшее значение. Эта сила, ценимая в миру, – мерзость перед Господом, и такая мерзость, которая в ничто превращает все труды подвижников! Достаточно при самых ревностных подвижнических трудах, чтобы этот дух гордыни овладел человеческим сердцем, как все делается бесполезным, все превращается в ничто – вся жизнь, все труды, все подвиги окажутся не имеющими никакой цены перед Господом. Смирение, предаваемое осмеянию в миру, оно является одной из величайших добродетелей перед Господом.
«Терпения» просит молящийся. Вот в чем мы все так нуждаемся! Прежде всего, мы не имеем терпения, проходя наш жизненный путь. Мы до такой степени нетерпеливы, что если, считая себя богомольными, не получим то, что просим в своих молитвах, ропщем и в полнейшем ослеплении начинаем считать себя как бы обиженными и обманутыми Господом. Мы нетерпеливы в наших болезнях, нетерпеливы в наших скорбях, нетерпеливы в нужде, нетерпеливы во всем, что составляет нашу земную жизнь.