Монархи-долгожители - стр. 20

В то время как Людовик грезил «о сладких объятиях» итальянки, которая день ото дня все больше расцветала и хорошела в лучах его любви, королева и кардинал полным ходом вели переговоры о его бракосочетании с испанской инфантой. Им приходилось использовать все свое влияние на короля, чтобы он, как монарх, руководствовался прежде всего не чувствами, а интересами вверенной ему страны. Чтобы сломить упорство короля, настаивающего на своем «неподобающем» браке с Марией, Мазарини заклинал его расстаться с возлюбленной «в интересах Вашей славы, Вашего счастья, во благо Господа, во благо Вашего королевства». Но Людовик не слушал никаких доводов. Тогда кардинал встретился с племянницей. Он долго убеждал ее в том, что страсть Людовика к ней может иметь самые роковые последствия для королевства, и уговаривал расстаться с ним. В конце концов Мария, как человек умный и сведущий в делах политики, вынуждена была согласиться с кардиналом. Она написала дядюшке письмо, в котором отказывалась от дальнейших отношений с королем.

Эта новость повергла Людовика в полное отчаяние. Он не мог смириться с потерей Марии, слал ей умоляющие письма, подарки, но не получил от нее в ответ ни одной весточки. Тогда король подписал мирный договор с Испанией и дал согласие на брак с Марией Терезией. Королевскую свадьбу сыграли дважды: 3 июня 1660 года – в Фуэнтерабиа, на испанской территории, и 9 июня – в Сен-Жан-де-Лиз, на территории Франции. А 26 августа состоялся торжественный въезд новобрачных в Париж. В этот день, когда праздничные колокола гремели по всему королевству, Мария заливалась горючими слезами в маленьком городке Бруаже. Позже она написала в своих «Мемуарах»: «Я не могла думать, что дорогой ценой заплатила за мир, которому все так радовались, и никто не помнил, что король вряд ли женился бы на инфанте, если бы я не принесла себя в жертву…»

Мария Терезия отличалась на редкость спокойным нравом. Она не любила шумные увеселения, предпочитая им тихое уединение за чтением испанских книг. Она могла иногда всю ночь терпеливо ждать загулявшего мужа. А когда под утро или на следующий день забрасывала Людовика вопросами, то он в ответ только галантно целовал ей руки и ссылался на дела государственной важности. Каждую ночь он старался наведаться в спальню жены, чтобы соблюсти приличия. Его первое серьезное чувство к Марии Манчини было разбито, но жизнь продолжалась, и в ней было немало красавиц, способных и желающих его утешить. Так что любовная лихорадка, охватившая короля в юности, постепенно приняла хронический характер, и фаворитки, сменяя одна другую, на какое-то время завладевали его сердцем, оставляя при этом разум и душу свободными. Со временем он научился отмерять границы влияния своих любовниц, не позволяя им ни в коем случае вмешиваться в дела королевства. Впоследствии Людовик XIV писал: «Давая волю своему сердцу, мы должны твердо держать под контролем свой разум, проводить четкую грань между нежностью любовника и решениями монарха, не допускать, чтобы возлюбленная вмешивалась в государственные дела и высказывалась о людях, которые нам служат». Надо отдать королю должное, он действительно никогда не отступал от этого принципа, выработанного на собственном опыте.