Момент - стр. 38

 – Ну, тогда оставайся на Савиньи-плац и пиши о своих соседях – торговых банкирах. Или о галеристе, который делает годовой оборот в пять миллионов дойчемарок. Здесь, в Кройцберге, ты сможешь наблюдать, как наркоманы гадят на улицах, а турки-садисты избивают своих жен. А меня сможешь застукать flagrante delicto[19] с мальчишкой-проституткой или депрессивным финном, которого я сниму в Die schwarze Ecke.

 – Я хорошо знаю это место. Вчера ночью туда завалился.

 – А вывалился в компании?

 – Как вы догадались?

 – Потому что это Die schwarze Еске, куда весь Кройцберг ходит выкурить косячок и снять на ночь любого, кто не выглядит законченным психом. Вот такой бордель. Мы все знаем, что это зараза. Но ходим – а куда деваться? Если хочешь курнуть гашиша, доверять там можно только Орхану. Турок-гном, толстый такой. Выглядит так, будто начинал трудиться еще при Белоснежке. Но гаш, который он предлагает… premier cru[20].

Он закурил новую сигарету. Потом спросил:

 – Так ты берешь комнату?

 – Сколько вы за нее хотите? Боюсь, у меня не так много денег.

 – Хочешь сказать, что ты вырос не в особняке на Парк-авеню, где порхала негритянка горничная по имени Бьюла?[21]

 – Я вырос в маленькой двухкомнатной квартире на углу непрестижной 2-й авеню.

 – А, понимаю, отсюда и желание что-то доказать миру.

 – В этом мы с вами похожи. Но вы так и не рассказали мне, как ваш отец промотал фамильное состояние.

 – Может, никогда и не расскажу.

 – Так сколько вы хотите в месяц?

 – Тысячу дойчемарок.

 – Это куда больше, чем я плачу за квартиру в Нью-Йорке…

 – Но я же предлагаю полностью изолированное помещение…

 – В далеко не самом благополучном уголке Берлина, где можно снять студию за три сотни. Собственно, именно такую сумму я готов заплатить за ваше помещение. Включая отопление.

 – Нет, это невозможно.

 – Что ж, приятно было познакомиться.

Я развернулся и направился к лестнице.

 – Пятьсот, – крикнул он вдогонку.

 – Триста пятьдесят. Это мое последнее слово.

 – Четыреста двадцать пять.

 – Я не стану торговаться. Но в любом случае, спасибо за чай.

 – Ну, ты и жидомор.

 – Как вас понимать?

 – Скупердяй хренов.

Не намек ли это на еврея? – подумал я, но решил промолчать. Разве что позволил себе реплику:

 – Знаешь что, приятель… мне совсем не нравится твой тон.

 – Тогда триста пятьдесят, – произнес он, и в его голосе прозвучали нотки отчаяния.

Мы ударили по рукам.

 – Сделка состоялась? – спросил я.

 – Думаю, да. Одно условие: мне бы хотелось получить аванс за месяц, на всякий случай…

 – Ты собственник этого помещения?

Он закашлялся, выпустив облако дыма.

 – Я – и собственник чего бы то ни было? – Он медленно отчеканил каждое слово. – Какая оригинальная мысль. Квартирой владеет турок, омерзительный тип, настоящий гангстер, весь в золотых цепях, с кучей охраны и черным «мерседесом», на котором он рассекает по улицам Кройцберга. Он презирает меня. Впрочем, это чувство взаимное. Но я снимаю это помещение вот уже три года, и он разрешил мне его отремонтировать в обмен на снижение арендной платы. Но теперь, когда я привел его в божеский вид – не сравнить с тем, что я получил вначале, – он, естественно, повысил плату до четырехсот в месяц.

 – Потому и понадобился сосед.

 – Боюсь, что да. Только не пойми меня неправильно – на самом деле мне тошно от того, что ты будешь толкаться наверху. И дело не в тебе лично. Просто мне совсем не нужна компания.