Молвинец - стр. 6
Но в ответ подрываюсь на поле я минном!
***
На высоком троне восседатель:
рядом гордость, похвальба, пиар,
хвост собачий вы, а не писатель.
Вы не бились в небо, как звонарь!
Вы – не Данко, лопнувшее сердце
с вырванным кусочком миокард
да под ноги – бейся, плавься, лейся –
всей толпе, весь под ноги Царьград!
В«Милость к павшим», к тем, кто оступился,
сквозь инферно Данте, сквозь себя,
в млечный ход я встраивалась, в листья,
размозжила космос, как заря!
Долго, долго детушки бродили,
ангелы им бусики плели…
Встраивалась в кольца, в тени, спилы,
чтобы оторваться от земли.
Всех жалей – униженных, забытых.
Всех оправдывай и на колени встань!
Кровь, как дождь свою пусти сквозь сито,
сто дождей скрови! Изрежь гортань
о ножи, о стрелы, пули-звуки.
Всё тебе! Насквозь! И зверем вой!
Мой чугунный космос вырван! Ну-ка
встань со мной!
В трёх моих могилах полежи-ка!
Ангелочкам бусики сбери!
Встань за друга – русского, калмыка,
за грузина
встань на раз, два, три!
И блуднице той, что на экране,
и продажным выхаркни в лицо
не за почести и не за мани-мани,
за народ святой своё словцо!
Встань за Русь, когда зовёт создатель.
А иначе, коль не вступишь в бой,
хвост собачий ты, а не писатель.
Не о чем мне говорить с тобой!
***
Хорошо ли тебе заплатили, подруга? Видать, хорошо!
Наши рубли деревянные, медные деньги!
Сердце раздавлено всмятку моё, в порошок,
стёрто на фразы, пословицы, метки и сленги.
Кто не продажен? Не грешен? Тому камень вслед,
списки судов, караванов, оружия, жара и лести.
Век катастроф, век болезней, отъятых побед
тоже проплачен, подкуплен, и торг здесь уместен.
С малого всё начинается. То есть, с себя!
Кто-то торгует умом, кто-то властью, кто телом.
Шлюхи в порту постарели на цент, на динар,
нефть на все баррели, плотности подешевела.
Я же по локоть в своей стихотворной любви!
Дно – золотое. Меня воспитала Покровка!
Если б хватило моих беспощадных молитв,
я бы вернула бесплатный всем сыр в мышеловках.
Всем бы и каждому по золотой, леопардовой гну,
чтобы копытца могли антилопьи чеканить
золото, евро, валюту, закат, тишину,
чеки в сбербанках, оплату кредитов в юанях.
В остров утопия я завернула бы мир
Томаса Мора. Безумие страсти Отелло
прямо в рогожу. Простите, о, Вильям Шекспир!
Надо. Для дела!
Вот на ботинках остатки божественных глин,
вот на ногтях слюдяные пески араратов!
Это сменилась эпоха на мёртвую, блин,
капитализмов, а проще – продаж и развратов!
Чревоугодий, безумств, разрушений и дрязг!
Вот уже девки в порту стали бабками дома.
Новые шлюхи. И новый танцует экстаз.
Новая Гера и Зевс новый с высверком грома.
В первый я раз погибаю прилюдно за так.
Ибо подруга меня предала за три песто,
за базилик и за сыр, и за сущий пустяк.
А калькулятор подсчёта, что ось земли, треснул.
***
Если б стала сегодня в свою родословную
имена я вбивать, страны, Марсы, созвездия,
в середину вплела бы судьбу многотонную
Карамазова Лёшеньки граммами цезия!
Для источника света. Дробления гравия.
В Казахстане, Монголии, в центре Намибии
есть такой минерал! Весь объём, что Италия.
Если б только смогла – родословную выбрала!
Из неправильных – я!
Для камней нет вместилища.
Для гвоздей не держу золочёные ящички.
К амбразуре кидаюсь! Такая вот силища.
И храбра, как никто.
Хоть на вид я изящная.
Я из тех, кто не спит с нелюбимыми, ежели
есть любимый. Хотя без ответа. Такая вот.