Молоко львицы, или Я, Борис Шубаев - стр. 5
– Где твой паспорт? – услышала она холодный и деловой голос мужа.
– В моей сумке, – еле слышно ответила она.
Захар вернулся к ней лишь наутро. Она лежала, свернувшись калачиком, прямо на полу. Он велел ей встать и привести себя в порядок. Чемодан собирать не нужно – он уже собран и лежит со вчерашнего дня в багажнике. Пока она поживёт у Мины в Москве, а когда родит, ребёнка отдадут приёмной семье, а её вернут дяде. Таков план.
Шесть месяцев Зумруд жила у Мины. Она всё больше молчала. Когда было нужно – помогала по дому, а когда о ней предпочитали забыть, становилась невидимой и сутками не появлялась на глаза. Она сильно осунулась и побледнела и совсем не походила на ту румяную красавицу, в которую когда-то без памяти влюбился Захар, и Мина не могла взять в толк, что такого нашёл в Зумруд её брат. Лишь изредка, после долгих прогулок по городу, Зумруд возвращалась домой с блеском в глазах и с неявным подобием улыбки на лице. Черты её разглаживались, кожа белела, взгляд прояснялся, красавица в ней как будто подмигивала и издалека махала красным платочком. Недурна, думала про себя Мина, но тщательно скрывала свои мысли. Когда пришло время рожать, Мина отвезла Зумруд в роддом к знакомому врачу, с которым уже договорилась о том, под какой фамилией надо будет записать ребёнка. После больницы Зумруд должна была налегке вернуться к родне – как и уехала год назад – с одним чемоданом. Но едва Мина выпроводила Зумруд, из Пятигорска без предупреждения приехал Захар и возбуждённым голосом потребовал показать ему ребёнка. Он пообещал, что только поглядит на ребёнка одним глазком и уедет; он просто хотел удостовериться, что с Зумруд и ребёнком всё хорошо.
– Дурачок ты, – сказала Мина, но напору брата поддалась.
Спустя час Захар держал на руках сына – на него смотрел мальчик, в котором он увидел ожившую фотографию себя в младенчестве. Он долго допытывался у врача, есть ли у ребёнка какие-то патологии, и врач нехотя отвечал, что патологий нет, ребёнок абсолютно здоров. И хоть это уже и не его ребёнок, так как записан на другое имя, он отвечает на его вопросы из уважения к его сестре, хоть и не должен. И лучше бы он позаботился о матери ребёнка, которая не ест и не пьёт, а только всё время плачет, и недолог час, помешается рассудком. Захар решил, что на следующий день они с Зумруд и ребёнком вернутся в Пятигорск – если только она его простит – и попробуют восстановить разрушенное счастье.
Зумруд его простила. Она стала ему отличной женой, аккуратно и экономно вела хозяйство, воспитывала маленького Гришу и очень вкусно готовила. Поначалу ему казалось, что из-за жены к нему относятся с подозрением, что стеклянная стена между ним и миром не хотела расступаться, но он решил, что больше никогда не будет предъявлять Зумруд никаких претензий из-за её родни и никому не позволит говорить о ней и его сыне с пренебрежением, и перестал интересоваться чужим мнением, как будто это он сам воздвиг стену. Ведь не могут глаза так обманывать! Зумруд родила ему здорового сына, вылитую копию его, смотрела на него кротко и преданно, никогда не повышала голоса, соглашалась со всеми его решениями, говорила мало и по делу. Только на Захара она смотрела и только его видела. Он впервые в жизни стал носить идеально отглаженные брюки. В заброшенном некогда саду Зумруд завела огород, выращивая огурцы, помидоры и зелень к столу, а всё остальное пространство сада усадила цветами. И вскоре после их возвращения из Москвы дела Захара пошли в гору. Через нальчинского дядю Зумруд он вышел на прямые поставки дефицитных тканей и стал хорошо зарабатывать на торговле, а поскольку Зумруд не хотела сидеть без дела, она стала шить из обрезков пододеяльники и халаты. Это навело Захара на мысль, что он мог бы зарабатывать ещё больше, открыв швейный цех. В семье наконец стали появляться свободные деньги, тут и там возникали тайники, полные драгоценностей и купюр. Потихоньку дом их начал полниться гостями – сначала это были лишь родственники Захара, которых Зумруд принимала как королей, а потом стали заходить и друзья, и партнёры, и просто знакомые. Даже Мина вынуждена была признать, что жизнь c Зумруд сгладила все острые углы характера Захара. А что до обнаружившейся новой потребности Зумруд молиться – так это может быть и к лучшему. «Хоть один набожный человек в семье». Красота и доброта Зумруд никого не оставляла равнодушным. Друзья и знакомые вскоре признали, что Захар вытянул свой главный лотерейный билет. Жизнь их складывалась вполне счастливо, вот только второго ребёнка никак не появлялось.