Мольбертовый лес - стр. 7
– Что же случилось?
Брат долго смотрел на меня – молча. Потом он оглянулся и шепнул:
– Во двор.
И он вышел.
Я вернул на полку путеводитель по острову Хонсю и побежал за ним.
Брат ждал меня под яблоней, с той стороны теплицы, в самом укромном уголке двора.
Стоял серый неприветливый день. Холодный ветер ворошил пожухлую листву, трепал полиэтиленовую кожу теплицы.
Брат снова оглянулся по сторонам и зашептал:
– Это все из-за его отца. Его обнаружили, и оставаться здесь означало бы подвергать опасности всех.
На слове «всех» он сделал ударение.
Я все понял. Я, наверное, сразу догадался – и теперь понял, что сразу догадался. Конечно. Жизнь такого человека не может быть обычной жизнью – это вечные странствия с мечом наперевес. Опасности, риск, предательство.
Я все понял.
Я посмотрел на брата так, что он понял – я все понял. Не надо ничего говорить, добрый брат, я все понял.
Я положил руку ему на плечо. Он кивнул.
Как хорошо иметь брата!
И я восстановил свое молчание. Я облекся в молчание, как в доспехи. Молчание было моими доспехами, а зоркость была моим мечом. В ту неделю я несколько раз видел странных, подозрительных людей, расхаживающих по нашим улицам.
Я все понимал. Я не спускал с них глаз, следил за каждым их движением, всегда был начеку – и все понимал.
На побережье моего сознания возвышался темным утесом вопрос – что же сделал Ша Ди тогда? Переезд – я понимал. Что это был за «ужасный поступок», после которого никто не решался подойти к нему? Этого я не понимал. Но я хранил молчание – и волны моего сознания истерли в песок тревожащий меня утес.
Моя память поглотила его, как морская пучина поглощает обломки разбитого судна.
С января я пошел в секцию айкидо – и нас учили, как безболезненно падать. Я прочел все книги о Японии, которые достал отец, и чувствовал себя так, как чувствует себя мост, соединяющий два берега.
Лишь один раз любопытство взяло верх – и я совершил безрассудный поступок.
Дом Ша Ди почти сразу заняла какая-то молодая пара – они постоянно куда-то уезжали и не возвращались по два-три дня. И однажды, в конце января, я не справился с собой и, увидев, что машины перед домом нет и что свет в окнах не горит, я перелез через забор. И оказался во дворе Ша Ди.
Тут все было занесено снегом. На низеньком грушевом дереве висела изящная кормушка для птиц – я сразу понял, что она осталась от японцев. Я стал красться по двору, проваливаясь по колено.
Вот веранда. На ней японцы пили чай.
Вот накрытая гигантским сугробом клумба. Здесь росли какие-то удивительные цветы.
Ветер подхватывал их лепестки и нес на веранду.
Впервые я видел старую березу с такого ракурса – она возвышалась над домом, над двором, над миром – как маяк.
И вдруг меня пронзила мысль – что если лучник остался? Ведь осталась же кормушка!
И я двинулся к широкому темному окну.
В этот момент что-то скрипнуло, и на веранде оказалась девушка в длинном вязаном свитере.
Она была очень красива. Черные волосы падали на плечи, лицо было задумчиво. Длинными белыми пальцами она перебирала какую-то книжицу.
Увидев меня, она остолбенела. Глаза ее распахнулись.
– Ты что здесь делаешь?
Я метнулся к забору и в один миг перемахнул через него.
Я побежал в другую сторону – не к дому – чтобы запутать след. И кажется, мне это удалось. После я не раз встречал ее на улице – она даже не смотрела на меня. Вероятно, она не запомнила мое лицо.