Мои злодейские будни - стр. 27
– Почему нельзя хвалить наших господ? – тут же осмеливается спросить стражник.
Киваю, принимая вопрос, и разворачиваюсь к говорящему лицом.
– Решая похвалить наш дом или конкретных господ нашего дома перед другими людьми, ты должен быть готов защитить свое слово, вздумай твой собеседник не согласиться или публично оспорить высказывание. Если этот человек окажется слабее тебя, ты сможешь отстоять честь семьи Гаварр. Но если человек окажется сильнее тебя и, не дай Всеблагой, убьет тебя, высмеяв наш дом… – Я выдерживаю паузу, не отрывая от него глаз. – Ответь мне, насколько полезным окажется твое желание похвастаться своим положением?
На дворе вновь устанавливается тишина. Но на этот раз стражники глубоко задумываются. И бросают сосредоточенные взгляды на своего незадачливого сослуживца, подвешенного на крюке для всеобщего обозрения.
– Я хочу, чтобы вы четко поняли, – произношу, глядя на людей вокруг, – больше всего на свете я хочу, чтобы в своем сердце вы были горды тем, что служите дому Гаварр. Но хвастовство, к тому же ничем не подкрепленное, возникшее из слухов и способное навредить этому дому… я не приемлю. Сделайте шаг вперед, если не согласны со мной, – спокойно добавляю.
И никто не делает шага вперед.
Что ж, это уже прогресс.
– Что касается происходящего внутри этих стен, – вытягиваю руки в стороны, не меняя спокойного тона, – никто из посторонних не должен знать, что здесь происходит. Никто. Своей болтовней вы вредите не себе и не своему потенциальному здоровью. Вы вредите репутации дома Гаварр. Вы вредите напрямую своим господам. Вы топчете честь своих хозяев, давших вам хлеб и теплую постель. И если я еще раз услышу, как кто-то задирает стражу Великого Дома – ЛЮБОГО из двенадцати! – я лично выпотрошу его здесь, на этом самом дворе! А потом выпотрошу всю его семью, потому что, когда господа ВЕЛИКОГО ДОМА придут преподносить урок НАМ, я хочу помнить, что ИДИОТ, НАВЛЕКШИЙ ЭТУ БЕДУ НА НАШ ДОМ, УЖЕ НИКОГДА НЕ ОТКРОЕТ ГЛАЗ! – кричу, едва не срывая глотку. Благо природных возможностей этому телу не занимать: когда оно хочет, оно может подавлять людей своим голосом, своей уверенностью и своей властью.
И сейчас, глядя на опущенные головы слуг, я не испытываю ничего, кроме отвращения. Не к ним. К Аше. Которая терпела скотское отношение прислуги Лилы, терпела придирки отчима, не желавшего даже видеть свою неродную дочь, но желавшего получать все блага, которые она ему предоставляла…
Как можно, имея такую силу и такой ум, презирать саму себя? Как можно довольствоваться уродливой карикатурой на стене вместо портрета? Как можно стесняться собственного тела, выбирая наряды, в которых оно станет – что? – менее заметным?! Боже, я вообще не понимаю эту логику!!!
Это какой мазохисткой надо быть, чтобы принимать условия игры, в которых ты – второсортная злодейка, служащая отличным фоном для идеальной сестрицы?
Серьезно… я более не видела причин не соответствовать тому образу, который тут все с таким удовольствием навязали Аше! Хотели видеть ее злобной опасной девицей? Так я такой и буду! Но только внутри дома. Для всех остальных за его стенами я останусь тихой незаметной младшей сестрой Лилы.
Потому что сейчас мне это выгодно. А когда неудобства перевесят нынешние выгоды, я явлю свою силу всему Галаарду.