Размер шрифта
-
+
Мои затишья - стр. 5
Глади недвижной простора морского.
И по воде, словно по́ суху, смог
К сердцу живому приблизиться Бог.
1997
«А тишина была чревата…»
А тишина была чревата
Всей жизнью неба и земли
В часы великого заката,
Когда померк простор вдали.
Вот здесь, у самого залива,
Где волны больше не слышны,
Узнали мы, что вправду живы
Лишь в лоне этой тишины.
Что если тишину нарушить,
Прервать молчанье гор и вод,
То ангел вдруг уронит душу,
Которую сейчас несет…
1997
«А море – это смерть. И небо – это смерть…»
А море – это смерть. И небо – это смерть.
Смерть смертного во мне. В посмертии так тихо!..
Нет тверди под ногой. Есть внутренняя твердь,
И этот вход вовнутрь – из глины в вечность
выход.
Над морем собрались седые облака,
И облачный узор по небу ангел чертит.
О, Боже мой, как жизнь бездонно глубока…
Но это может быть лишь только после смерти.
1997
«Запомнить сердцем навсегда…»
Запомнить сердцем навсегда,
Как неподвижна гор гряда,
Как шепчет широта морей
О вечной правоте Твоей.
Ты прав, мой Господи, и свят,
Вот отчего горит закат,
Вот отчего морская гладь
Велит так полно замолчать.
И не перечить… Боже мой,
Когда бы стать совсем немой,
Когда б смиреньем запастись
Размером с эту гладь и высь…
1997
«Покой мою заполнил грудь…»
Покой мою заполнил грудь,
И только легкое «чуть-чуть»,
Как чайки быстрое крыло,
Коснуться сердца вдруг могло.
Лишь только вздох совсем без слов,
Лишь только линия холмов,
Как неисповедимый путь,
Едва заметный нам – чуть-чуть…
Чуть слышный всплеск, чуть видный взмах,
Туман, осевший на холмах,
Да парус в широте морской
Как будто вводят нас в покой.
1997
«Покуда море – только море…»
Покуда море – только море,
Покуда я есть только я,
Мы с вездесущим Богом спорим
И нету полнобытия.
Покуда есть еще граница,
Нас не коснулась благодать.
Но грудь моя вольна раскрыться
И море внутрь себя вобрать.
Кто ширь вселенскую измерит?
И кто хоть раз расслышать смог,
Как об него, как вал о берег,
И дни и ночи бьется Бог?..
1997
«Когда Ты говоришь, говорить невозможно…»
Когда Ты говоришь, говорить невозможно.
Когда Ты говоришь, умолкают слова.
Лишь вода голубая с серебряной дрожью,
Да туман где-то в далях, заметный едва.
Когда Ты говоришь, наших слов и не надо—
Говорящий простор, говорящая тишь.
Бесконечность души, беспрепятственность
взгляда.
Я, как камень, нема, когда Ты говоришь.
1997
«Тумана легкая гряда…»
Тумана легкая гряда…
Он был иль вовсе не был?
Но тихо таяла вода
И причащалась небу.
Бледнел сиреневый подсвет
Небесного чертога,
И человек сходил на нет
И причащался Богу…
1997
«Бог все сказал. Мне остается…»
Бог все сказал. Мне остается
Лишь только повторить за Ним
То, как волна о берег бьется
И в небо уплывает дым.
Разлив великого заката,
Растущий в небе световал…
Мне остается лишь впечатать
В себя все то, что Бог сказал.
1997
«Такая мера тишины…»
Такая мера тишины!
Нет даже шепота волны.
Есть ровная морская гладь,
Нам повелевшая молчать.
Хрустальная недвижность вод.
Мысль встала. Больше не течет,
Пересеченная святой
Непостижимой широтой,
Которая уводит глаз
За край миров – и внутрь нас…
1997
«От волн вечерних – ни следа…»
От волн вечерних – ни следа.
Невозмутимая вода.
И только облака зажглись.
И час прошел. А может, жизнь?
О, Боже правый, сколько раз
Все это мог увидеть глаз?
И где кончается запас?
Ведь жизнь прошла. А может, час?
1997
«Опять оно… О, Боже, Боже…»
Опять оно… О, Боже, Боже,
Страница 5