Мои порочные преподы - стр. 17

Они хмыкают.

Задерживаю дыхание.

Они тут не проект собирались обсуждать, а напоить меня? Зачем?

– Такс, – шаги, скрип двери, голос Яра отдаляется. – Начинаю я. И ты подключишься. Даже пары минут записи, где мы ее трахаем, хватит. Сразу покажем ей камеру. И прижмем.

– Может, мне понравится, – усмехается Сергей. – И я тут на ночь остаться захочу.

– Развлекаться в клуб буксуй. А мы работаем.

– Где она там? – Сергей зевает. – Реально, лучше в клуб.

– Учебник поди читает. Жвачки со стульев отдирает. Хвост свой мышиный зачесывает. Хрен ее знает. Подождем.

В рекламе говорят, что у супермаркета день рождения.

Я слышать перестаю. Зажимаю рот рукой, внутри клокочет истерический смех, рвется из меня.

Что они хотят?

Трахнуть меня вдвоем?

Опять?

Мне надо встать. И каждого по затылку бутылкой огреть, память освежить.

Наорать.

Придушить их обоих, во имя любви ли, ненависти – не знаю уже, просто, за то, что они двое, вообще, на свете есть, в мою жизнь влезли.

– А если она не захочет? – обрывает молчание Сергей.

– Захочет.

Голос Яра тихий и убежденный, звучит на грани угрозы.

Медленно задвигаю обратно под стол ногу. И перевариваю новую, оглушающую мысль.

Универ пуст.

Здесь есть я – Ева Снежинская, студентка третьего курса, стипендиатка, приезжая.

И есть они.

Сергей Штерн и Ярослав Воронцов. Наследники двух самых влиятельных семей города, двух полуцарств.

Манипуляторы. И лжецы. Они сводят меня с ума, который день морочат мне голову. И сейчас со мной все что угодно сделают, безнаказанно, как только вылезу.

На столе разложат. И отымеют. На камеру.

Зачем? Чего им от меня надо?

Сижу. Под столом. Тихо, шевелиться боюсь. И, правда, мышь.

И они сидят.

По полу стучит подошва, по телевизору идёт фильм.

Хрустит яблоко.

У меня затекла нога.

– Нет, мы долго ее караулить будем? – раздражается Сергей.

– Придет, – голос Яра ленивый, убежденный. – Она обязательная.

Дура я. Вот кто. Послушно поперлась вечером. На кафедру к этим хищникам.

– Стоп, а это не ее?

Навостряю уши. Шелестят страницы. Сергей хмыкает:

– Журнал посещаемости, группа триста три.

– Да-а, – после паузы тянет Яр. – Ее тетрадка. Она с ней везде таскается.

Они замолкают.

Я покрываюсь холодным потом.

Журнал! Бросила его на столе, когда наклонилась за справкой.

Молчание затягивается.

Ни скрипа пола, ни шагов, словно все вокруг замерло, ничего, только жизнерадостная реклама, звучит остро-громко.

Мое сердце уже в горле бьётся.

И тут я слышу.

Краткий вопрос, заданный тем же бархатистым, до мурашек, тягучим тоном:

– Ева, ты здесь?

***

Некоторое время назад

Жара и солнце, день чудесный, парковку возле университета на всех парах рассекает черный BMW.

Одиннадцать миллионов собственной персоной – таких машин в нашем городе пара штук, от силы.

Качаю головой в окно.

За рулём либо внезапно кто-то ослеп, либо там обезьяна, авто паркуется прямо на зелененьком газоне, на свежей травке, грязными колесами пачкает белый бордюр.

В стекло впечатываю средний палец.

Мы этот бордюр лишь на прошлой неделе побелили, неужели нельзя аккуратнее.

И кто там приехал, вообще, такой борзый. У наших студентов транспорт поскромнее, а я так, и вовсе, без колес, пользуюсь автобусом.

Носом прижимаюсь к стеклу.

Может, преподаватель новый?

Явление водителя дождаться не успеваю.