Могила Густава Эрикссона - стр. 22

– Так плохо, что такого не припомню. Районные отделы встали сразу после Нового Года. Дают одну ерунду, я даже уже орать перестал на селекторах. Твои ничего не раскрывают уже недели три. По первому кварталу будем в глубокой жопе. Так что, считай, год уже провалили. Татарин твой рапорт на пенсию написал. Андрюха Чугунов тоже.

Андрюха Чугунов – это начальник моих грабителей.

– А Андрюха-то куда? Ему же рано, вроде, на пенсию?

– Ты знаешь, оказывается, если вместе с вышкой брать, – у него выслуга уже есть. Да он в бухгалтерию сходил, ему пенсию посчитали – он, видать, такого не ожидал. Сейчас в Восточное Измайлово начальником отдела пытается перейти. Отпустить мне его?

Я представил себе Чугуна, которому насчитали пенсию тысяч семнадцать и мне стало его по-настоящему жалко. От хорошей жизни начальником в Восточное Измайлово, а это был самый разваленный отдел в округе, в котором уже давно не было начальника, не пойдёшь.

– Отпустите, Сергей Иванович. Вы же понимаете, что после моего ухода друзья с третьего этажа его до дурки доведут. А он умница и трудяга. Помните, как он с переломанными рёбрами и со сломанной рукой не на больничном сидел, а своими грабежами руководил. А это Вам ежеминутная работа, это не убойка, где можно месяц сопли жевать, потом в конце месяца раскрыл что-нибудь и – я герой.

– Да, Чугун твой – достойный пассажир, отпущу. Давай за него, – мы выпили.

– Юр, ты же понимаешь, – я не просто так приехал, – Сергей Иванович как-то непозволительно для его статуса быстро захмелел. – Я хотел тебя попросить…

– А давайте я Вам всё сам скажу, – перебил я его. – Вы хотите мне сказать, что до 30-го апреля всё равно придётся дорабатывать. А дела обстоят – швах. Так почему бы мне не выйти из отпуска и не сделать по нескольку эпизодников по моим линиям?

– Ты пойми, это я не приказываю, а прошу, – дело дошло до второй бутылки коньяка. – Причём прошу даже не как друга, а как правильного человека.

– Тогда у меня три условия.

– Какие?

– Первое. Сегодня у нас среда. Выйду я в понедельник. Сами поймите, мне эту отсрочку дембеля надо переварить.

– Понимаю. Дальше?

– Второе. В Главк на совещания три раза в неделю пусть Ваш племянничек ездит, и Вы сами ему это объясните, – двоюродный племянник Сергея Ивановича, Сашка, работал моим замом и начальником отделения по разбоям.

– Не вопрос.

– И третье. Моим друзьям с третьего этажа объясните, что пока я пытаюсь что-то сделать, – пусть они в мои отделения не лезут.

– Это я обещаю. Теперь давай на посошок и я поехал. Знаешь, поеду-ка я домой, имею я право отдохнуть или нет?

Мы выпили на посошок, я проводил до лифта Сергея Ивановича. Сомнений не было, этот человек, если что-то пообещал, свои обещания сдержит. А я?

ГЛАВА 7. ПРОЩАНИЕ С МАТЁРОЙ.

Не подумай чего лишнего, дорогой читатель. Прощание с Матёрой – это от слова «Матёра», а не от погонялова «Матёрая». Ты то, поди, уже представил себе женщину-вамп, красу, грозу и гордость уголовного мира, по кличке «Матёрая», которая сбрасывается с лоджии своего шикарного офиса на 116-м этаже, не в силах пережить расставания со своим любимым подполковником Ершовым, уходящим на покой. А речь то идёт всего лишь о деревне Матёра на одноимённом острове посреди Ангары, которая была затоплена в результате строительства Братской ГЭС. А писатель-«деревенщик» Валентин Распутин в 76-м году написал об этом замечательную повесть.