Мое личное (не) счастье - стр. 4

— Скажешь тоже. Коля – обосрался в поле. Противный урод.

— Может быть, и так. Но если бы ты пообщалась с девочками своего возраста, то узнала бы много нового. Не все на самом деле так, как может казаться на первый взгляд.

— Мои одноклассницы не лучше, не хочу я с ними общаться.

— Я не говорил тебе дружить с ними, я сказал, что тебе надо подружиться со своими сверстниками, и это необязательно твои одноклассницы. В школе тебе есть что делить. Например, внимание парней. А в каком-нибудь кружке или на каких-нибудь курсах – нет. Ты же ходишь на курсы английского?

— Хожу.

— Вот и подружись с кем-нибудь.

— Ты мне сейчас не нравишься. Не занудствуй, тебе же только двадцать восемь.

— А ты мне нравишься, несмотря на явную дурость, — с улыбкой произносит Олег, откидываясь на спинку дивана.

— Нравлюсь? — очуметь, какой вопрос, идиотка.

— Конечно, нравишься, вот как увидел тебя со спущенными колготками, зареванную и всю в соплях, сразу понравилась.

— Дурак, — пихаю его в бок. — Знаешь, а я вот этого совсем не помню, какие-то обрывки про детдом помню. Как ты конфеты мне давал – помню, а нашу первую встречу – нет.

— Это нормально, — встает с дивана и снова закуривает сигарету. — Память блокирует негативные воспоминания, к тому же в четыре года мы вообще мало что помним.

— Наверное. А зачем ты куришь, еще и так много? — не знаю, почему задаю этот вопрос, мне хотелось спросить совсем другое.

— Да кто ж его знает. Дурной пример заразителен, с юности повелось. Сейчас уже тяжко бросить. Ладно, давай приготовим обед.

— Я не хочу есть, а ты все-таки брось курить.

— А я хочу есть. И тебе тоже не помешало бы – слишком худая.

Спасибо, что напомнил о том, какая я спичка. Молча встаю с дивана и иду на кухню. Открываю холодильник, но там, кроме вареной колбасы и яиц, ничего и нет. В морозильнике каким-то образом залежалась курица. И на том спасибо. Кое-как с ней разделалась и принялась варить суп. Через полчаса я довольная, как слон, уже разливала первое по тарелкам. С каким же предвкушением я ждала, пока Олег вынесет свой вердикт, не передать словами. Правда, по его улыбающемуся лицу я поняла, что что-то не так.

— Невкусно, да?

— Вкусно, но ты, видать, сильно влюбилась.

— В смысле?! — Господи, неужели я так сильно на него пялюсь?

— В прямом. Суп сильно пересолен.

— У тебя просто соль какая-то странная.

— Очень странная. К утру обопьемся. Ну и ладно, в выходные можно походить и с опухшей мордой.

— Прости, я не хотела. А можно вопрос?

— Можно, — откидываясь на спинку стула, разрешает Олег.

— Ты покупаешь новую машину, а квартира у тебя, ну скажем так, тебе не подходит. Маленькая, темная…

— Убогая «однушка», доставшаяся от государства. Через месяц-другой, когда наши с Максимом планы реализуются со стопроцентной вероятностью, все изменится, а пока не вижу смысла вкладывать деньги в то, что скоро уйдет из моей жизни. К тому же, я здесь не так уж часто и ночую.

— А где ты ночуешь? — Кто-нибудь, вырвите мне язык!

— Боюсь, что эта информация не для тебя. Так, ладно, у меня еще кое-какие дела, ты осваивайся, я приду вечером. Если что, звони.

— Хорошо.

***

Разве двенадцать ночи – это вечер? Сколько бы я ни считала овец и ни ворочалась на неудобном диване, так и не заснула. Как последняя воровка, начала обыскивать квартиру в поиске интересных личных вещей, но ничего не нашла. Даже ни единой фотографии. Мне всегда хотелось спросить, как он попал в детский дом, была ли у него семья, но так и не решалась. Когда мы с братом только попали в детдом, я была настолько мелкой, что и думать не могла о таких вещах, а через год пребывания в детдоме нас с братом забрала к себе тетка, и наши с Олегом дороги разошлись на два года. Уже потом, будучи первоклашкой, я вновь увидела его вместе с Максимом, и он снова потчевал меня конфетами с орехами. Забавно, что я их даже не любила, а он всегда дарил именно с орешками. И по сей день носит только такие. А мне уже стыдно сказать, что я терпеть не могу орехи. Уж лучше пусть такие дарит, чем вообще кукиш.