Мое личное (не) счастье - стр. 35
— Ты сейчас серьезно?!
Херово я сыграл, не взять мне Оскар. Не взять. Нет скорби и обиды в глазах.
— Абсолютно серьезно. Поехали домой. Переспишь с этой мыслью, и на утро все уляжется.
Смотрит на меня и не верит. Запомни мою доброту, Островский. Открываю дверь и пропускаю Макса на выход. И ведь не запомнит же, как пить дать не запомнит…
Вот с Мариной все оказалось куда проще. Это не женщина, а какая-то телепатка. Считала мой взгляд на раз-два. Не оправдывалась, не извинялась, тихонько собрала свои оставшиеся у меня вещи и так же тихо упорхнула покорять и так покоренное сердце Островского. Медвежью услугу оказываю своему же другу, хотя, с другой стороны, ну хочет человек другого человека – пусть себе резвятся. Не под венец же ведет.
***
Кое-как разобравшись с делами, усыпив и так дремлющую бдительность Макса, я поехал в деревню. Что могло заставить Вику отправиться в задницу мира, еще и к нелюбимой тетке? Загадка века. Как и то, почему мой номер в черном списке. Вообще картина вырисовывается какая-то не очень веселая, с совестью-то я примирился и взял ее в компаньоны, но вот как я умыкну наверняка обиженную с ног до головы Вику – еще большая загадка. Блин, на кой фиг она забралась в деревню?
Навигатор с легкостью указал путь в забытую богом деревню. Жители сразу указали мне, где живет нужная мне мадам. А дальше началось что-то сродни комедии: поставил машину подальше от нужного дома и пошел пешком, по пути наступив на куриный помет. Дальше – больше, стал наблюдать за двором, как какой-то извращенец, но долго мне это делать не дали, считанные секунды – и на горизонте появилась Викина тетка.
Вовремя убрался за ближайшее дерево, а через пару минут «любимая» тетушка вышла, закрыв за собой калитку. Подождал немного, пока тетка закончит трепаться с каким-то мужиком и скроется за горизонтом, и пошел к дому. Как можно тише открываю засов и прохожу внутрь, уже тщательно смотря себе под ноги. Здесь, судя по всему, кур не имеется. Только хочу подняться в дом, как замечаю на заднем дворе лежащую на траве Вику. Выдохнул с таким облегчением, что, кажется, соседи услыхали.
Подхожу ближе, стараясь не шуметь и присаживаюсь на покрывало, на котором расположилась спящая обиженка. Судя по надетому купальнику, кое-кто решил позагорать. Наконец-то хоть одна приятная картинка за столько дней. Улыбаюсь как ненормальный, наблюдая за спящей Викой. И что дальше, Самарский? Хвать на руки, в машину, а потом в лес? От тетки просто так не умыкнешь, а вот сподвигнуть Вику на возвращение домой – запросто. Легонько прикасаюсь к ее обнаженному животу и провожу рукой вверх, касаясь нежной разгоряченной кожи. Да уж, когда-то я мог об этом только мечтать – вот так прикоснуться и при этом не выглядеть извращенцем, любителем малолеток.
Обвожу пальцем три маленькие родинки под левой грудью, идущих одна за другой, и где-то внутри себя кайфую от, казалось бы, самых простых действий. Веду пальцами вверх, обводя края простого черного купальника. Поднимаюсь к шее, легонько касаясь кожи, которая сразу же покрывается мурашками. Вика зажмуривает глаза и тут же их распахивает. Смотрит на меня сонным взглядом секунд пять, а потом резко вскакивает. Хватается за платье и прижимает к груди.
— На солнце спать опасно. Можно и сгореть.