Моё искушение - стр. 29
— Привет, — вернувшись очень поздно вечером, беззаботно поздоровался он. Как обычно, задержался на работе, или… даже думать не хотелось, где.
— Дети уже спят? — тихо спросил, разуваясь, а я коротко кивнула, пристально рассматривая мужа. Что я хотела увидеть? Доказательства? Следы помады на щеках, пиджаке, рубашке? Уловить тонкий запах духов другой женщины?
Глупая. Какая же я дура. Зачем простила его в тот раз? Поверила, что любит только меня. Тогда он извинялся, просил прощения чуть ли не впервые. Сказал, что я дороже всех и он без меня не сможет. Предложил пожениться и я простила. Попыталась забыть, как он целовался с какой-то девкой в клубе.
«Да она сама на меня вешалась! Марина, я не виноват!» — кричал он тогда, убеждая, что и не целовался вовсе. Что так падало освещение, что из-за темноты я себе нафантазировала лишнего.
Он никогда не был виноват. Он всегда был лишь бедной жертвой коварных женщин.
А кем была я? Той, что простит, промолчит, стерпит… Той, что вкусно готовит, убирает, стирает. Я была для него мамой номер два. Даже в этом — на втором месте. Во всем и всегда не первая. Не самая красивая, не самая любимая. Не по мне он сходил с ума. Почему? Что со мной не так?
— Почему? — почти беззвучно спросила я. Сил не было ругаться. Терпения не осталось слушать его оправдания. Да и надежды, что будет оправдываться, тоже не было. — Почему тебе мало меня одной?
Он не ответил. Даже не обернулся. Наверное, не услышал. Продолжал накладывать себе пюре и отбивные.
«Неужели любовница не накормила?» — захотелось мне спросить. Но я промолчала.
Я и так знала ответ. С ней он утоляет совсем другой голод.
Я молча отвернулась, чувствуя отвращение к себе, к нему, ко всему происходящему.
Это невыносимо! Хотелось разрыдаться. Швырнуть вазу в стену, а лучше, в голову неверного мужа. Разбить сервиз, подаренный его мамой, вдребезги. И лупить его той самой рубашкой, пока он сам во всем не признается. Но…
Это ничего не изменит.
Он не перестанет засматриваться на других, лайкать их фотографии, флиртовать, пачкать рубашки чужой помадой и ходить налево.
— Спасибо. Было очень вкусно, — проговорил Саша, вставая из-за стола. Даже не думая помыть за собой посуду. — Я послезавтра опять уезжаю на производство с партнерами. Постираешь мои вещи?
Убирая тарелку, я застыла на месте. Сосчитала до трех, чтобы справится с эмоциями. Выпрямилась и направилась в ванну, спрашивая на ходу:
— А эта переводчица едет с вами?
— Э… да, — смутился муж, — а что?
— У нее стойкая помада. Плохо отстирывается, — как можно безразличней ответила я и бросила в него рубашкой.
— Что? Помада? — он с удивлением развернул смятую ткань. — О?! Откуда она там взялась? Надо же! А это помада вообще? На краску какую-то похоже…
Кто бы сомневался. Наверное, даже если бы я застала его в постели с другой, он бы кричал: «Это не то, что ты думаешь!»
8. Глава 8
Изменяет или не изменяет? Вот в чем вопрос. Как я не пыталась погрузиться с головой в работу, но все равно возвращалась к этому вопросу. Все косвенные признаки кричали «ДА!» А муж, взглянув на меня уставшими глазами, спокойно ответил:
— Марин, ну чего ты так отчаянно пытаешься это доказать? Ты хочешь этого? Чтобы я тебе изменил? Или ты хочешь развестись? Я выбрал тебя, женился. Тебе мало? Что ты еще от меня хочешь?