Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - стр. 59
Уже отмечалось, что автор книг о Суворове и Ермолове Олег Михайлов допускает ошибки в освещении истории. И в своей статье «Диктует документ» О. Михайлов искажает биографии Суворова и Кутузова, а приписывает эти свои ошибки мне как автору книги о Кутузове212.
С военной четкостью он объясняет:
Остановимся и скажем:
1) Я не давал и не мог давать справку О. Михайлову об одновременной службе Суворова и Кутузова в Суздальском полку, так как знал, что Кутузов в нем не служил, и потому, освещая биографию Михаила Илларионовича, я не касался, повторяю, истории Суздальского полка.
2) Я не говорил об одновременном пребывании Суворова и Кутузова в Суздальском полку – «скорее всего, это художественный домысел», и такого разговора не могло быть за отсутствием в моей книге самой темы для обсуждения.
Запутавшись в истории Суздальского полка, О. Михайлов извращает историю еще и Астраханского пехотного полка…
Заканчивается это пространное письмо следующим: «Как видим, для того, чтобы оправдать собственные ошибки, О. Михайлов пытается бросить тень на другого автора, пишущего на ту же тему».
Сателлиты
Стоит напомнить, что и до всяких партийных призывов литературная критика обращала внимание на «профессионально слабые произведения», но градус обвинений был существенно ниже, а прецедентов такой критики – единицы. Скажем, в 1981 году в Симферополе появилось издание в новом для советской литературы жанре «книга для чтения на курорте», заглавие – «Крымские каникулы». И в мае 1983 года, что довольно-таки поздно для рецензии, в «Литературной газете» появляется проба критического пера студентки факультета журналистики МГУ Е. А. Дьяковой, посвященная «Крымским каникулам»213. Действительно, «книга для чтения на курорте» оказалась благодатной почвой для журналистской сатиры, поскольку это изначально была «развесистая клюква» для туристов. Поэтому основное внимание рецензента привлекают не столько опечатки и ошибки в стихотворных цитатах, сколько стремление авторов книги связать всё и вся с Крымом. Собственно, рассказ о связи Анны Ахматовой с Крымом, в котором «крымское влияние» на поэтессу отмечается не только в сборнике «Вечер», но даже и в «Поэме без героя», меркнет перед тем, что для Пушкина именно «Крым помог поэту обрести самого себя», «На Кавказе он пребывал в каком-то душевном оцепенении, природу наблюдал механически, сердце его молчало…», и вот тогда-то «Крым открыл Пушкину яркую первозданность природы, дал ощущение слитности с миром». То есть эта рецензия воспринимается скорее как сатира над провинциальным книгоизданием.
Реакция не заставила ждать: если авторы были раздражены глумливым тоном рецензии, то издательство «Таврия» направило в «Литгазету» официальное письмо с обещанием обсудить книгу на заседании редакционного совета и повысить качество туристской литературы. «Вот образец делового, конструктивного подхода к критике и достойный ответ некоторым чрезмерно обидчивым авторам», – констатировал отдел литературоведения газеты214. На этом вопрос был исчерпан.
Но после июльского пленума мягкосердечие осталось в прошлом. Тон критики в статье Татьяны Толстой в «Вопросах литературы», поддержанный и «Литературной газетой», – это уже не насмешки, а хлесткие обвинения. После этого письма читателей стали смелее, поддерживая кампанию в литературной критике, а журналы и газеты начали эти письма печатать.